– Он нашел вас, – сказала она. Это был не вопрос, а утверждение.
Алексей потянулся к карману рубашки и с удивлением обнаружил там визитную карточку Веретенникова – ту самую, которую тот вручил ему во сне.
– Как это возможно? – он протянул карточку Вере. – Это был сон, но…
– Это была темпоральная интрузия, – Вера взяла карточку двумя пальцами, словно та была ядовитой. – Проникновение в ваше сознание через уязвимости, созданные вашей эмоциональной связью с забытыми минутами. Веретенников силен… сильнее, чем мы думали.
Она встала и подошла к окну, разглядывая карточку на свету.
– Что он вам показал?
– Свою дочь, – Алексей потер лицо руками, пытаясь стряхнуть остатки странного сна. – Софию. Он сказал, что она умерла от какой-то темпоральной саркомы, и что Орден мог спасти ее, но отказался.
Вера вздохнула и вернулась в кресло.
– Это правда, – призналась она. – София Веретенникова действительно умерла от темпоральной саркомы в 1988 году. И Орден действительно не вмешался, хотя теоретически мог попытаться изменить ход событий.
– Почему? – в голосе Алексея звучало обвинение.
– Потому что цена была слишком высока, – жестко ответила Вера. – Вы думаете, мы бессердечные чудовища? Что нам доставляет удовольствие наблюдать, как люди страдают? – Она покачала головой. – Мы несем бремя знания, Алексей Игоревич. Мы видим не только текущий момент, но и расходящиеся волны вероятностей. Спасение Софии требовало создания масштабного темпорального разлома, который затронул бы тысячи жизней. Совет Ордена рассмотрел все варианты и принял самое тяжелое решение, на которое только способен человек – не вмешиваться.
– А Веретенников не смог смириться.
– Он был одним из лучших Часовщиков своего поколения, – Вера смотрела куда-то мимо Алексея, словно в прошлое. – Блестящий ум, необычайная чувствительность к темпоральным потокам. Он разработал половину протоколов, которыми мы до сих пор пользуемся при работе с забытыми минутами. И он любил свою дочь больше всего на свете.
Она помолчала, собираясь с мыслями.
– После смерти Софии он изменился. Стал одержим идеей создания "темпоральной линзы" – устройства, способного фокусировать энергию забытых минут для изменения прошлого в масштабах, которые мы считали невозможными. Совет запретил эти исследования, но Веретенников продолжал тайно. А когда его поймали, он сбежал, украв несколько древних артефактов, включая часы, которые он позже принес вам.
– И стал… Хронофагом?
– Да, – Вера поморщилась, словно само это слово вызывало у нее физический дискомфорт. – Он научился извлекать темпоральную энергию из забытых минут, поглощая их. Каждая такая минута – это фрагмент человеческой души, Алексей Игоревич. Вырывая их, он разрушает целостность людей, которым они принадлежат. Некоторые из его жертв так и не оправились – их личности фрагментировались, рассыпались на осколки воспоминаний.
– А теперь он охотится за Лизой?
– За вами обоими, – уточнила Вера. – Елизавета обладает невероятным даром создавать стабильные темпоральные структуры из забытых минут. Вы же… – она запнулась, словно сомневаясь, стоит ли продолжать.
– Я что? – Алексей подался вперед. – Веретенников говорил что-то о блоках памяти, о том, что я не могу вспомнить, где был во время аварии Лизы.
Вера выглядела встревоженной.
– Мы должны поговорить с Григорием Андреевичем, – сказала она, вставая. – Есть вещи, которые я не вправе объяснять вам самостоятельно. Но сначала я хочу, чтобы вы поняли базовую природу забытых минут, чтобы осознать, с чем мы имеем дело.
