– Не проехать бы свою остановку, – сумел лишь подумать он, иначе вообще…
Что означало это тоскливое «вообще», он так и не успел додумать, потому что…
– «Осторожно, двери закрываются!» – опять бодро сказал тот же противный голос, – «Следующая станция «Белорусская».
Сережа не то чтобы удивился этому странному повторению только что произошедшего события, а лишь как-то слегка встревожился. Вроде он уже это про «Белорусскую» говорил. Или нет? Черт! Надо же было так набраться! Он опять приоткрыл непослушные глаза. – Да нет, – вроде все правильно. Через тонкую щелку между припухшими веками он увидел ту же «Маяковскую», а следующая станция, действительно, была его – «Белорусская». Ему на ней как раз и надо было выходить. Скорей бы…
– Наверное, померещилось, – успокоил он сам себя, – так бывает – обыкновенное дежа вю. Отыскав такую простую причину столь странного явления, он успокоился и опять мгновенно уснул.
Успел лишь услышать, что двери со стуком снова закрылись, так же как и его набрякшие свинцовые веки…
– «Осторожно, двери закрываются», – опять, будто издеваясь, назидательно сказал все тот же назойливый голос.
– Вот заладил! – пробормотал наш горе-путешественник, напрягая последние остатки сознания, и хотел было спросить у кого-нибудь, в чем, собственно, дело. Может быть у машиниста что-то там заклинило, и этот голос, как заезженная пластинка, без перерыва повторяет одно и тоже? Ерунда какая-то…
– Это, к-какая станция? – спросил он неизвестно кого, и теперь не узнал даже собственного голоса.
Но никакого ответа не последовало. Он с трудом осмотрел место рядом с собой – никого. Он был совершенно один. Рядом на сиденье валялась лишь его измызганная сумка.
– Станция «Белорусская» – сказало тупоголовое радио.
– Ну и черт с ним, потом разберемся, – махнул он рукой и опять мгновенно уснул.
После этого он еще несколько раз просыпался и опять слышал это, уже порядком надоевшее: …двери закрываются… станция «Белорусская». Время от времени он расклеивал непослушные веки, мутными глазами смотрел перед собой и все время видел одно и тоже – красно-коричневые, окаймленные полированным металлом, колоны «Маяковской». Изображение было смазанным и двоилось, но ошибки быть не могло: двери закрывались и открывались, поезд трогался, но каким-то волшебным образом все время почему-то прибывал обратно на эту «Маяковку». Кошмар какой-то! Так и подмывало спросить: Эй, там! Скоко можно! «Нельзя ли у трамвала вокзай остановить?» Но сил на это уже не было. Да и спросить было не у кого. Он один ехал в этом странном поезде.
Нереальность происходящего его не то чтобы удивляла, а, скорее, утомляла. Уж очень хотелось побыстрее добраться до дома и рухнуть, наконец, в постель:
– Надо же какой странный поезд мне попался, – пробурчал он. – Это они нарочно меня путают, сволочи…
Кто эти гадкие «они», додумать ему никак не удавалось, потому что от этого пространственного круговорота его время от времени начинало так сильно мутить, что приходилось сдерживаться. Но он продолжал упорно ждать. Ведь когда-то же этот идиотский вагон должен же, наконец, доползти до его родной «Белорусской»…
Окончательно разбудила его сердобольная уборщица. Оказалась, что он давно уже никуда не едет, а просто, тупо покачиваясь, спокойно сидит себе на скамеечке, рядом с проходящими поездами.
Эти поезда подходили и уходили, их двери закрывались и открывались, а изнутри вагона один и тот же бесстрастный мужской баритон с упорством маньяка все время бубнил ему одно и тоже:
