– Сигарета погасла, – сказала она, – ничего не сгорело.
Она подняла с пола окурок, мгновение подержала его в руках и положила обратно в пепельницу. Вдруг она поняла, что он собирается сказать, что ему все равно, видела ли она Шерри Домброзио и говорила ли с ней. И она оказалась права, он действительно сказал именно это долю секунды спустя.
– Меня не интересуют женские сплетни, – сказал Лео. – Держи их при себе.
– Тебе нравилось про нее слушать, – возразила она. – Я слышала, как ты рассказывал про нее клиентам. Дескать, какие интересные творческие люди живут в этом районе. Женщина, которая сама делает обувь.
– Разговор, вероятно, начался с того, что она сказала что-то вроде: «Как этот чертов жид, продающий дома, посмел позвонить моему мужу?»
Он смотрел на жену, не моргая и не двигая ни единым мускулом.
– Слушай, – ответила она, – тебя там не было. Нет, все было не так. Это я начала разговор. Ты что думаешь, я просто молча стояла, пока она оскорбляла и унижала тебя? – Она почувствовала подступающие слезы. – Какой во всем этом смысл? Ты совсем в меня не веришь. Ты конченый человек.
– Это почему?
– У тебя есть жена, которая на все ради тебя готова и ничего не просит взамен. Знаешь, что я сказала Шерри Домброзио?
– Это уже в прошлом. Я позвонил ему. Я высказал свою реакцию. Он велел мне не лезть в чужие дела.
– И повесил трубку. Ничтожный маленький человечишка. Чем он занимается? Делает пакеты для молока. Он недостоин даже лизать землю, по которой ты ходишь.
Она неуверенно поднялась, опершись о стол, и пошла на кухню с пустым бокалом. По щекам у нее текли слезы, а комната расплывалась. Сидевший за столом Лео, казалось, беззвучно расширялся, дрожал и распухал. Она не слышала звука собственных шагов. Опустив глаза, она увидела, что осталась в носках. Туфли лежали на диване вместе с зажигалкой и пачкой «Кулз».
– Давай ужинать, – предложил Лео.
– Я знала, что ты так скажешь, – сказала она, – ты держишь меня за служанку. Я могу хоть раз почувствовать себя человеком? Мой образ у тебя в голове… он для меня опасен. Все эти расстройства и боли, которыми я страдала… это ты виноват, потому что ты постоянно меня поддевал и толкал. Я никогда не могла тебе угодить, тебе все недостаточно хорошо. Сам готовь себе свой чертов ужин!
Войдя на кухню, она схватила кофейник и швырнула его в раковину. Крышка слетела, кофе и гуща брызнули во все стороны, залили сушилки и стену. Кофе закапал на пол. Крышка подкатилась к ней, и она ее пнула.
Лео стоял в дверях.
– Оставь меня в покое. – Она повернулась к нему спиной.
– Я могу сам себе положить еды? Сам? Ты отойдешь с дороги?
– Конечно, – согласилась она, сняла кастрюлю с горошком с конфорки, открыла ее и вывалила горошек на пол. Он посыпался дождем во все стороны, засыпал ее босые ноги.
– Угощайся.
– Я оставлю тебя в покое.
– Да. Уходи отсюда. Я хочу убить себя, – ее голос становился все выше и выше, пока не стал невыносим для нее самой, – уйди!
– Я буду в гостиной.
Когда он ушел, она немного постояла, глубоко и медленно дыша. А потом взяла совок и метлу и начала подметать горошек. Голова болела невыносимо.
«И что подать на гарнир?» – думала она. Подняв кофейник, она попыталась собрать его. Ручка погнулась.
– Ты только посмотри, – крикнул Лео из гостиной.
– Что там? – спросила она, держа кофейник.
– Приходи и посмотри.
Она вышла в гостиную. Он стоял у окна.
