Я послушно встал и пошел. В коридоре меня моментально скрутили, и, надев наручники, куда-то поволокли. Правда, волокли меня предельно осторожно, несмотря на скованные руки. Двое поддерживали меня под локти, а третий шел сзади, и каждый раз, когда я замедлял шаги, в спину мне упирался ствол бластера.
Шли мы довольно долго. Это здание напоминало лабиринт ужасов из какого-нибудь парка развлечений. Даже если бы я сейчас сбежал, что сделать для меня было не так уж и трудно, я все равно не нашел бы дорогу на волю, до того у них все, ребятки, было запутано. И нигде ни одного указателя. Как они только сами тут не теряются?
Минут через пять, когда я окончательно утратил представление о тои, где нахожусь, запутавшись в переплетениях одинаковых полутемных коридоров, мы поднялись по лестнице наверх и оказались в совершенно другом мире. Коридор, по которому мы шли, был широк и ярко освещен, стены были оббиты деревом, на окнах не было стальных решеток. Я почувствовал, что конец нашего пути где-то совсем рядом, и не ошибся. Спустя минуту мы остановились перед внушительной дверью из лакированного дерева. Один из моих конвоиров отпустил мой локоть и негромко постучал в дверь, затем приоткрыл ее и сказал:
– Заключенный Светлов доставлен, господин старший следователь.
– Введите его, – донеслось откуда-то из глубины кабинета. Меня втолкнули в дверь, и я оказался в царстве восточной роскоши. Большой, метров десять длиной, кабинет был сплошь отделан драгоценными породами дерева, пол был устлан роскошным ковром, не менее роскошные ковры висели на стенах, а единственное окно было завешено пышной, кажется, шелковой портьерой, не достававшей, врочем, до пола сантиметров 60. Из мебели в кабинете был письменный стол размером с небольшой космодром из лакированного дерева, сделанный из того же материала книжный шкаф, да еще посреди кабинета стояло совсем не гармонировавшее с обстановкой кресло из стальных труб с зажимами на передних ножках и подлокотниках.
– Посадите его, – распорядился человек, сидевший за столом.
Мои конвоиры бодренько взяли меня под белы рученьки и усадили в кресло, застегнув привычными движениями зажимы на моих запястьях и щиколотках. Им явно не впервой было проделывать эту операцию.
– Можете идти, – сказал человек за столом, и мои конвоиры тотчас послушно вышли.
Только когда они плотно закрыли за собой дверь, хозяин кабинета встал и подошел ко мне. Он был невысокого роста, в зеленом френче и декоративном пенсне, какие стало модно носить на Земле в прошлом году. Ничего не выражающее, словно каменное лицо и холодные как лед глаза явно не сулили мне ничего хорошего.
– А теперь, господин Светлов, поговорим о вашем визите в наши края и о целях этого визита, – заявил он с видом паталогоанатома, готовящегося начать очередное вскрытие.
– Почему бы и нет, – ответил я. – Только нас, кажется, не представляли друг другу. А меня, знаете ли, еще мама учила – никогда не разговаривать с незнакомыми людьми.
В глазах человека во френче что-то блеснуло, но он ответил:
– Я – старший следователь министерства государственной безопасности Милрада Арлис Керния, и…
– А вы птичка высокого полета, – перебил его я. – Старший следователь. Надо же! И чем же я привлек ваше внимание к своей скромной персоне?
Лицо Кернии осталось каменным, но голос его выдал, когда он даже не сказал, а пролаял:
