– Она останется жить здесь, – отчеканил Флавий. Октавия слышала угрозу в его голосе. Сейчас перед ней был не ее спокойный, выдержанный супруг, а легат и сенатор, облеченный властью казнить и миловать. – Она будет расти и воспитываться с нашими дочерьми, пока я не найду ей подходящего мужа.
– Ты решил даже обеспечить ее приданым? И после этого ты еще смеешь утверждать, что она тебе никто?
Голос женщины дрожал от еле сдерживаемого гнева. Даже не любя мужа, она хранила ему верность и ждала от него того же. Мысль о том, что у него могла быть связь с рабыней или актрисой, не причинила бы ей боли, но появление в дом незаконнорожденного ребенка оскорбляло ее честь.
– Будет так, как я сказал! – спокойствие его голоса подействовало на женщину сильнее, чем она ожидала. Таким она боялась Флавия, зная, что доведенный до крайности, он не остановится ни перед чем, пока не добьется своего.
– Хорошо, муж мой, – смиренно ответила Октавия, решив про себя, что проигранная битва еще не означает поражение в войне. Чтобы добиться своего, действовать нужно осторожнее.
– Звучит как насмешка, – ответил Марк. – После моего отъезда ты выбрала себе кубикул на втором этаже. Сомневаюсь, что ты скучала по мне или собиралась вернуться в супружескую постель. Ты стала хорошей матерью, но перестала быть женой.
Он сказал это очень спокойно, а затем внезапно сделал шаг вперед и, притянув Октавию к себе, поцеловал. Она сжала губы, уперлась руками в грудь мужа, приготовилась сопротивляться, но Марк уже отпустил ее. Почувствовав свободу, женщина выбежала вон.
Марк смотрел ей вслед и все сильнее ощущал пустоту в душе. Когда-то он любил ее, а теперь абсолютно ничего не чувствовал. Ему было восемнадцать лет, когда он женился. Октавия не была его первой женщиной, и зов плоти он мог отличить от зова сердца. Но двадцатилетняя красавица не ответила ему взаимностью. Все эти годы она просто позволяла себя любить, а теперь не оставила ему и этой милости. Нет, он не собирался по совету отца развестись с ней, но и терпеть ее своеволие тоже не был намерен.
***
Несколько часов спустя носилки доставили Марка Флавия к дому Антониев. Нежась в теплой воде, наслаждаясь италийским вином, мужчины вели неспешную беседу. Со стороны могло показаться, что разговор шел о чем-то мелком, незначительном. В действительности уже несколько часов они обсуждали линию поведения в сенате, способы привлечения новых сторонников, возможные варианты развития событий,
– Мы лишились важного порта из-за предательства массилийцев, – сказал Флавий. – Два легиона под командованием Гая Требония и Децима Юния держат осаду города, еще два Цезарь повел в Испанию. Когда я отплывал, до открытых столкновений дело еще не дошло. Хотелось бы верить, что Помпей проявит благоразумие и сдастся. Если нет, то римляне снова будут воевать против римлян; и даже победа в этой войне будет иметь горький привкус.
– В сенате дела обстоят не лучше. Половина сенаторов разбежалась, другая половина никак не может определиться, чью сторону занять. Вместе, я надеюсь, мы сможем склонить их на свою сторону, но, если слов будет недостаточно, нужно будет использовать силу. Кстати о силе, где твой легион?
– В пути, – отозвался Флавий. – Я привлеку его только в том случае, если иного выхода не останется.
– Ты осторожен, впрочем, как всегда, – ответил Антоний. – Но суровые времена требуют жестких мер.
