Отметившись у старших нарядчиков, можно было идти есть, отдыхать или заниматься, чем душа пожелает. Как такого ужина в профилактории не было, приезжающие с работ заходили в столовую в удобное для каждого время, брали паек, проставляя значок в книжечку, которую Шин получил утром. Позже он узнал, что таким образом еду можно было брать сколько угодно раз, но за каждую дополнительную порцию вычитали по тридцать медяков. Вода была бесплатной. В паек входило два больших куска хлеба, варёное гусиное яйцо внушительных размеров и примерно такой же кусок сыра, иногда давали сырой лук и капусту.
У Шина почти не было аппетита, он нехотя пожевал кусок хлеба, а оставшееся яйцо отдал своим новым товарищам. Попрощавшись до завтра, он побрёл в барак, где его уже встречал Саав.
–Ну что, я смотрю первый день прошёл неплохо! – гоготнув по обычаю, Саав, хотел похлопать Шина по плечу, но передумал и просто махнул рукой.
– Да, просто отлично… – еле выдавил тот, двигаясь уже к своему месту.
Подходя к своему ложу, Шин увидел спешащих к нему санитаров – существ, исполнявших свою службу с безмолвной точностью, будто механизмы некоего великого и безжалостного порядка.
Но мысли его витали далеко от стен барака и спертого воздуха. Воспоминания, вернувшиеся после шаманских мук, терзали его, как наваждение из иного времени. Картины, явленные ему под чарами зелья – дремучие леса, серебристые реки, лица незнакомых воинов – всё это оставалось чужим, словно страницы из книги, которую он когда-то читал, но не мог вспомнить, когда и зачем.
А что, если это и вправду осколки его прошлого? Что, если эти видения – не бред, а утраченная правда? Он чувствовал их кожей, будто вновь стоял на тех бескрайних равнинах, слышал звон мечей и крики сражающихся. Но странное дело: среди всех этих образов не было его самого. Он видел мир – но не себя в нём.
Будто он был не участником, а лишь… взглядом, скользящим над полями битв, над заснеженными пустошами, над чужими судьбами. Эта «новая жизнь» казалась одновременно и знакомой, и чуждой – он знал очертания лесов, цвет неба, расположение звезд, солнце, облик существ, но не помнил, или не понимал свою роль в этом мире.
И теперь, как дитя, впервые открывающее глаза, не знал, как жить в этом мире – но он учился заново. Некоторое взаимодействие с чем-либо давало осознание, как надо делать, возвращались ещё какие-то крупицы воспоминаний. Но в большей степени он заново познавал мир, существ и отношения между людьми. Редко воспоминания и осознание приходили во сне. Какие-то обрывки, куски картин и воспоминаний восстанавливались и складывались не только в готовые решения, но и в знания, которые ещё отсутствовали вчера.
Одно он знал точно: даже вспомнив мир, он так и не вспомнил себя.
…Снова пронзительный звон, утро, люд спешит на завтрак и на работы. Столовая. Шин получил еду и пошёл к столу, где уже сидела вчерашняя компания. Сегодня утром, как ни странно, он чувствовал себя гораздо лучше, чем вчера. Мышцы вроде не болели, раны чувствовались гораздо меньше, энергии было достаточно. Поздоровавшись с товарищами, он присел рядом с ними, начал есть, стараясь поддержать беседу.
–Всё же я считаю, что надо делать, так как я говорю. Я смотрел вчера, как мы работаем, и меня озарила эта гениальная идея. Я вам всё объяснил уже два раза, и Андей со мной согласен!
–Да, я полностью согласен с Саланом, производительность реально должна вырасти, и уставать будем меньше. Ну, а если не получится – ничего не теряем, будем работать, как раньше, и всё.
