– Шесть месяцев.
– Зачем ты здесь? – Рейн спрашивал осторожно, прощупывая почву, насколько парень готов довериться ноториэсу.
Анрейк нахмурился и не менял выражения, пока они не вышли на площадку для занятий инквизиторов. Целый арсенал и полный набор пыточных орудий – а больше для тренировок ничего и не требовалось. Обычно во дворе было шумно, но не сегодня – даже инквизиторы не устояли перед первым настоящим теплом и обменяли мрачные стены на солнечные улицы Лица.
Рейн направился в центр площадки, но почувствовал, что Анрейк остановился, и обернулся. Парень откинул упавшую на глаза челку, развязал маску и спрятал в карман. Без нее он выглядел еще моложе, щеки и подбородок покрывал светлый пушок.
– А разве я не должен быть здесь? – практик улыбнулся. – Мой род идет от Эсайда – основателя Инквизиции, соратника Яра. Каждый мой предок служил делу и защищал Кирию от демонов, убийц и предателей, продолжить их дело – честь для меня.
Заученные слова без капли искренности. Это Рейн чувствовал также отчетливо, как силу припекающего солнца или дуновение ветра. А ведь он сам мог оказаться на месте Т-Энсома. Служил бы Церкви, как отец, и, подобно Анрейку, стоял бы сейчас перед другим церковником, говоря ему, как верит в легенду о братьях, как предан государству. Как бы все было проще тогда!
– Ну, – протянул Аст. – Видящему всегда сложнее в мире слепцов.
Рейн рассеянно посмотрел на демона. С каждым годом он делался все более похожим на него, пока не превратился в копию: те же кудрявые черные волосы, те же серо-голубые глаза, тот же рост и худоба. Рейн спрашивал себя: не стань он ноториэсом, было бы у них столько же общих черт?
– Честь, – передразнил Рейн. – Она хороша: пугать стариков-ученых да шантажировать толстяков-торговцев.
Анрейк покраснел:
– И начинался мир с одного камня!
– Из Книги Арейна? Наизусть учил? – Рейн ответил снисходительной улыбкой.
Анрейк покраснел еще больше и отвернулся, пытаясь скрыть смущение. Знал Рейн таких, хорошо знал. Их не били отцы, не заставляли выписывать строчку за строчкой. Не отсаживали учителя на задние парты, не сравнивали с сыновьями великих родов. Они сами тянулись к вере, искренне хотели усмирить демонов, стать хорошими людьми. Вырастали, падали в самую грязь и видели, что демона слушает каждый – просто одни скрывали это лучше, а другие хуже.
Рейн скрестил руки на груди:
– Книга Братьев – та еще ересь. Церковь хочет подчинить не демонов, а людей, а Инквизиция старательно помогает в этом, чтобы держать всех в своих руках.
– Замолчи! – Анрейк едва не задохнулся от возмущения. Он выпучил глаза и со страхом огляделся, проверяя, нет ли кого рядом.
Рейн едва не рассмеялся. Ему было плевать и на Церковь, и на Инквизицию, и на учение, и кто и что пытается сделать. Он просто нуждался в деньгах, а работа требовала поддерживать образ ноториэса. Он мог говорить что угодно – хорошего от него все равно не ждали.
– Это слова твоего демона!
Развязав маску, Рейн кинул ее в траву и напоказ ухмыльнулся.
– Ноториэс, – закончил Анрейк, но от него это звучало не приговором, а сочувствием.
– Да, и что?
Парень уставился в землю. Никто никогда не отвечал на этот вопрос. Люди ждали от ноториэсов обмана, предательства, удара из-за спины, хотя не могли сказать этого вслух. Вторых шансов они не давали и уж точно не верили, что заплатить за него собственной шкурой достаточно.
