– Можно, после занятий встретимся?
– Спасибо, – говорит она ему тихо, грудным голосом. – Я сама этого хотела предложить. А можно, правда?
А в общежитии, он уж постарался. Конечно, еще дрожал, будто как в лихорадке. Да еще странно улыбался, подернув глаза куда – то вдаль, за окном, на небо. Будто, он оттуда видел её облик, «в букетной розе». Это ведь впервые такое с ним. До этого, вспоминать ему даже нечего. Хотя, в деревне своем, он, конечно, посещал иногда в деревенский клуб, до этих событий в стране. Тискал в темноте, как все мальчишки с его возраста, недозрелых плоских девчонок, вздернутыми носами, но такого, как с ним сегодня, это у него было, чтобы не соврать, впервые. Может быть, она была еще совсем городская? Они же, а и правда, отличались от деревенских девушек во многом. Но самое главное, страшно даже подумать, его оценили, наконец, как будущего журналиста.
Поэтому, в первую очередь, как только он прибежал свою спальную комнату, отыскал банку черного крема в своем чемоданчике, под пыльной, конечно, кроватью, тщательно вычистил обувь, затем, не поленился, выгладил и выстиранную рубашку, брюки, чтобы не подумали со стороны, что он, а и правда, из деревенских… Хотел он еще, навесить на шею и галстук, чтобы совсем выглядеть интеллигентно. Затем покрасовался он чуть еще у зеркальца. Это хватило, чтобы скинуть с шеи этот ненужный предмет. Еще, подсмеиваясь над собою, промолвил.
– Ладно, там. Слишком напыщенно. Зачем. Обойдусь и без галстука.
Проделав это все, присел на кровать, перед предстоящим выходом, как говориться в «люди».
Подзаправиться бы ему еще. Стакан кефира хоть там выпить. Ведь он с утра еще, ничего не ел. Да, конечно, с утра у него не было возможности. Бегал в редакцию, как обычно, затем оттуда, прямо в аудиторию. Опаздывал даже, как и всегда. Забежать по пути в магазин, не было возможности. В обед, вновь он был занят. Строчил очередную статью, которую он получил утром еще, по заданию редакции. Затем, после обеденного перерыва, снова надо было торопиться на занятие в университете. Видимо, в торопыге, забыл. Да и не очень, тогда, хотелось есть ему. Да тут еще, это не запланированное свидание, которую сам и назначил. Господи! Когда успеть! Ах! Молодость, молодость.
Обреченно вздохнул только.
А опаздывать он не хотел. Всегда старался, если это возможно, вовремя приходить туда, куда его звали, или приглашали.
Хотя, кто он такой, в этом хрупком сегодняшнем мире. В мире разлада, и в мире разбоя. Он ведь всего на всего мальчишка, двадцати летний. Волоса только недавно стали прокалываться у него под верхней губою. Конечно, он чуть, на два сантиметра подрос, за годы жизни в городе. Да и мускулы на руках – теперь не стыдно перед девчонками показаться в коротких рукавах, в рубашке.
Да и о спорте он не забывал. По утрам, по возможности, конечно, он, всегда старался делать зарядку, бегал в душ, в подвал, стирал за одной там и свою не свежую поношенную рубашку. А так, невзначай встреть его на улице, ничем не отличался он от других сверстников. Глаза его, конечно, у него были несвойственные, не как у двадцатилетних мальчишек: чистые, наивные, как и, у народа страны сегодня, в связи с этими изменениями укладами жизни в стране. У него были потаенные, грустные, задумчивые глаза, с густыми ресницами. На таких, вот, иногда глянешь, думаешь. «Ах! Откуда он только взялся?» Еще бы к этим глазам ему, эти деньги, которых сегодня зарабатывают, вернее, гребут с лопатой в стране, хитроватые там Абрамовичи, Березовские, Фридманы, и прочие с иудейскими фамилиями люди. Он тогда, точно сказал бы. «Да, я счастлив». Но нет у него таких денег. Потому он, не обкрадывает свою бедную мать, всякими просьбами. Хочет только сам обеспечить себя. Потому он, в каждое утро, «бесстыдно» стучится в дверь редакционной газеты, чтобы ему дали там какое – то поручение.
