Она его, у двери ванной, встретила с той же неизменной, загадочной улыбкой, точно, как с картины Леонардо да Винчи, Моно Лиза.
– Лариса, – сказал он ей, подходя к ней вплотную, – ты знаешь, похожа ты на Моно Лизу, с картины Леонардо да Винчи.
– Знаю, – улыбнулась ему Лариса. – Мне об этой сходстве, уже говорили не раз. Ну, что сядем?
После сытого ужина, они перешли в другую комнату, где её балкон. Она осталась сидеть на диване перед телевизором, а он, попросив у нее разрешение, вышел на балкон покурить. Хотя, не следовало ему, этого делать. Но он ведь у нее, всего второй раз, да и не опытен он еще, в женских этих чарах. Казалось бы, немало ему уже лет,– двадцать. Уже не юноша. Понимать должен был, что зрелой и опытной женщине, да еще привлекательно красивой, требовался его внимание, а он, за место того, любоваться ею, лобызать её, пошел курить на балкон. Ну, что тут поделаешь. Опыт она есть, или нет. К этому надо ведь учиться, привыкать. А у него, откуда этот опыт? В деревне, еще, когда в старших классах учился в школе, бывало, случались, целовался с местной девчонкой, когда после клуба, провожал её домой. Но тогда это был у него, единичный опыт. Просто неумело наслюнявил ей, и все. А в университете, знакомится с девушками, у него просто не было времени, да и возможности, если уж серьезно. Что он, в кино не насмотрелся, или с телевизора не видел, как сегодня обманывают это население, рекламными роликами. А с Мариной? Что же он врет? Он же её, а и правда, на первом же свидание поцеловал. Когда шли к её дому, да и после, когда она вышла провожать его на площадку, у своей квартиры. До сих пор он, вкус её поцелуя чувствует, на своих губах. Конечно, с нею он, что уж там и говорить. Поступил, конечно, не хорошо. Не позвонил, не сообщил куда поехал. Да и теперь, когда он в городе уже, так и не решился до нее дозвониться. По сути, выставил себя, не серьезным молодым человеком, перед её родителями. Но сейчас – то его, что сдерживает? Не стоять же ему вечно, на балконе до скончания века, оттягивая нарочно драгоценное время, дыша эту ночную прохладу. Но как ему это сделать? Всего то. Протянул бы руку – ну, вот, она рядом. Всего ведь надо сделать, три шага. Подойти к ней, присесть с нею рядом и ждать. Смешно он, конечно, рассуждает. Он же мужчина. Это он должен действовать, а не ждать, когда она сама, Моно Лиза, проявит к нему благосклонность.
Куренков, заставил себя, все же оглянуться. Посмотрел на окно, из балкона, чем сейчас занята сама, Моно Лиза. Да, она и не скучала. Сидела на диване, а перед нею, журнальный столик. А в нем, рюмки и бутылка коньяка, или все же, вина. Работал не громко телевизор, и эта еще, полу темень в комнате. Она включила еще переносную лампу, а свет основной, выключила.
– Володя, – нетерпеливо кричит она, махая призывно рукою. Ей – то видно его отсюда. – Иди сюда. Скучно же мне одной.
Ничего не поделаешь, выдержки у него не хватило, занавес открыт, зрители ждут.
Бросил докуренную сигарету вниз, под балкон, вздохнул потерянно тяжко, и, взбадривая себя, вытолкнул себя на сцену.
– Давай сюда, рядом, – говорит ему Моно Лиза. – Пить будем. От хорошего вина, правда, же, Володя, не опьянеют? Давай, Володя, сначала помянем твою маму, а потом, и за нас… Ты же не откажешься выпить за меня? – И пристально, пытливо смотрит, что скажет ей в ответ Куренков.
