– Скажите, а вы любите море?
Журналистка увидела, как лицо Юнга расплылось в открытой мечтательной улыбке. Скомканный от морщин лоб, сделался ровным, гладким. Глаза приняли диковинное выражение, как у талантливого актера, умело изображающего из себя инопланетянина.
Ответил же Юнг уверенным, спокойным голосом, как будто это «инопланетное» состояние было для него приятным и естественным:
– Море я люблю. Особенно на больших глубинах, где плотная вода нежно сжимает твое тело. Поверхностные воды тоже хороши… Они светлые, теплые, всегда прогретые солнцем. Там всегда живые нежные волны…
Смысл сказанного Юнгом Барби не поняла.
– Вы – дайвер? – предположила журналистка, вполне давая себе отчет, что истина лежит в несколько другой плоскости.
– Нет, ну что вы? – Юнг замахал руками, словно он отбивался от приставшей к нему мухи, – я не дайвер, я в море жил.
Ответ прозвучал с высокой степенью серьезности. Барби сделала вид, что она не заметила явной аномальности в словах Юнга.
– Вот как? Вы жили в море? Вы приспособлены к жизни в море? – спросила журналистка, подыгрывая Юнгу в его фантазии.
– Был приспособлен…
– А теперь?
– Теперь я жить в море не могу, – Юнг с таким мучением произнес эту фразу, что Барби на секунду показалось, что ей стало жаль его. Журналистка быстро взяла себя в руки и решила, что пора вернуть интервью в должное русло.
– Вы способный актер, Юнг. Умело изображаете из себя нечто таинственное, загадочное. У вас хорошая фантазия. Но мне нужна правда.
– Так ведь это и есть правда. Я не вру, не придумываю. Я… я хочу, чтобы вы мне поверили, – голос Юнга от напряжения, от обиды задрожал, – в море у меня была другая жизнь, лучше, чем та, которая у меня сейчас. Я был свободен, как вольный ветер.
Барби начинал надоедать весь этот бред. Не желая знать подробностей выдуманной морской жизни Юнга, журналистка задала ему следующий вопрос:
– Что побудило вас заняться благотворительной деятельностью в Анагории?
Барби не раз и не два проводила подобные интервью. Из своего опыта она хорошо знала, что ответ на аналогичный вопрос предсказуем на 90 процентов. Как правило, отвечают:
«Побудило чувство сострадания к потерпевшим или желание помочь ближним».
Ответ же, который дал Юнг, был иного рода, иного качества:
– У меня не было выбора. Я был вынужден стать меценатом.
Ответ снова был не понятен, и Барби попросила уточнения.
– Вас вынуждают? На вас оказывается давление?
Беседа начала принимать интригующий характер.
– Да. На меня оказывают давление. Да. Меня вынуждают делать то, чего я не хочу, – скрипя зубами, ответил Юнг.
– И кто же эти люди? Кто вынуждает вас делать то, что вы не хотите? – осторожно спросила Барби. Она как будто бы боялась спугнуть синицу на плече Юнга.
– Это не люди, – Юнг с разочарованием посмотрел на Барби, – меня отправил сюда морской царь Посейдон с поручением, чтобы я исправил здесь положение после пребывания змея. Кстати, Посейдон деньги мне дал.
– Что вы говорите? Вам дал деньги мифический царь Посейдон, – очень иронично заметила Барби.
Где-то в глубине души она уже ругала Томми за то, что он в угоду своему знакомому банкиру отправил ее сюда и вынудил разговаривать с полоумным.
– Вы поймите. Я не сумасшедший, – будто читая мысли Барби, попытался оправдаться Юнг, – обстоятельства для меня сложились так.
– Извините, Юнг. Но когда вы говорите о своей жизни в море или упоминаете мифического царя Посейдона как реально существующее лицо, первое, что приходит в голову, – это ваше сумасшествие.
