Цунами тоталитарной идеологии - страница 26

73

Однако на самом-то деле оно выходит, собственно, именно так, что чем более радости будет от смерти классовых врагов, на которых пусть и пришлось до этого безропотно целыми веками гнуть себе спину…

Да только со всей безысходностью надо бы сразу заметить, что лучше от всего этого никому вовсе вот совершенно так нисколько не станет.

Раз еще лишь значительно гуще затем сгустятся тучи ненависти, отравляющие громом и молниями осатанелой идеологии простым людям их наивные души, да и, в принципе, всегда уж искренне добрые сердца.

Ведь никоим образом нельзя путем убийств и насилия над ближним своим (пускай он и будет хоть в чем-то всегда виноват) приблизить эпоху всеобщего счастья.

Таким макаром разве что, наоборот, незамедлительно отодвигаешь общество назад в пещеры к мамонтам и троглодитам.

74

Вот и генерал Краснов более чем однозначно рассуждал в примерно схожем ключе – ниже приведено его мнение, изложенное им в книге «От двуглавого орла к красному знамени».

Жаль только, что всего через год после написания этих строк Краснов вполне всерьез душевно подгнил, и в конце следующего романа «Единая-неделимая» ему с чего-то вот вдруг явно вздумалось прославлять убийцу отца, матери и деда исключительно за то, что тот свернул шею какому-то одному никудышному большевику…

«Она думала. Она пришла уже в своих думах к тому, что, может быть, они правы. Они, трудящиеся над землей, они, живущие в маленьких тесных избушках, где спертый дурной воздух, они, голодающие и мерзнущие. „Мир и все его богатства принадлежат им, и буржуи – словом, все те, кто не умеет сам работать и добывать все своими руками, должны или стать такими, как они, или уйти в иной мир, на земле не место тунеядцам…“ Придя к этой мысли, Оля почувствовала страшную жажду жизни. „Ну, хорошо, – говорила она, – я буду работать, как они, я буду прачкой, я стану садить и полоть огороды…“ С этою мыслью она задремала. Но сейчас же вернулась в явь от новой яркой мысли. „Да ведь тогда, – думала Оля, и мысли точно торопились в ее мозгу, стремясь что-то доказать ей важное и убедительное, – тогда, когда все станут, как они, и не будет нас, погибнет красота. Тогда погибнет вера в Бога, погибнет любовь. Тогда исчезнет сознание, что позволено и что не позволено. Тогда убийство не будет грехом и сильные и дерзкие станут уничтожать слабых. Слабые станут раболепствовать перед сильными, угождать тем, кто свирепее осуществляет свое право жизни. Тогда все обратится в сплошную резню. Христос с Его кротким учением уйдет из нашего мира, с Ним уйдут красота и прощение, и в дикой свалке погибнут люди. Они, как хищные звери, разбегутся по пещерам и будут жить, боясь встретиться с себе подобными“».

75

И как раз именно это, собственно, и произошло в России во времена ленинско-сталинской оторопи от всего того, что и впрямь совсем же нисколько неправильно тогда уж вполне относилось ко всему тому столь неистово треклятому прошлому.

Через двадцать долгих и мучительных лет неистово сурового правления Антихриста люди вообще стали бояться разговаривать с какими-либо посторонними прохожими из-за одного того глубоко гнездящегося в самом их сердце страха, что вдруг это они и есть те самые враги, о которых столь много и подробно пишут во всех газетах.

А потому люди тогда буквально до смерти боялись, что их безо всяких излишних каверзных слов сразу же огульно и безотлагательно уличат в том, что они, может, и мельком с кем-либо не тем переговорив, с лютым врагом вступили в более чем явный предварительный сговор.