Цветок заранее знал - страница 42

Джинхён прекращает смывать с крепкого грудака пену и разворачивается, тяжело дыша, – я тебя здесь не оставлю, – сверлит душу, уставившись глаза в глаза разрывающим остатки воли, нависающим взором хищника, – надо найти подходящую для тебя тачку или держать тебя при себе, пока не придумаю, что с тобой делать.

Виньен чувствует, как дрожит её нижняя губа. И пусть тут влажно, конденсат, всё такое, но кислорода буквально не хватает, сколько беспомощно воздуха не глотай.

– А ты можешь всем отказать и поехать со мной домой? Всего один раз, – слышит свой осевший голос Ёнсок.

– Хотелось бы, – смывает с паха волну пены брат.

– Поедем?

– Нет.

– Почему? Ты сказал у вас игра. Игра, это же не работа.

– Для нас – работа. И Айс уже в игровой. Мы её не оставим.

– Она не очень хорошо играет?

– Она самая младшая, к тому же девочка, – вздыхает хён и как-то долго и пронзительно выдыхает.

– В вашей игре важен возраст и пол?

– На счёт пола не уверен.

– Я пойду с тобой, – шепчет Вив, плотно смыкая глаза.

– Нет! Только не ты! – это же не пар, это ведь дыхание Джинхёна только что обожгло мочку уха…

– Я опять натворю что-нибудь, – беспомощно грозится Ёнсок и сглатывает слюну.

– Нет! – ну вот опять… это точно дыхание.

– Я буду с тобой, и шиш ты от меня сегодня избавишься. Понял? – злится она и, приоткрыв один глаз, не обнаруживает старшего рядом.

Сидя на тумбе и болтая ногами в тапочках, Виньен одной рукой сжимает стакан, другой стучит по потрёпанной тетради и ждёт, когда брат закончит уже набивать сообщение. Кому он опять пишет?

– Не волнуйся, я сама занесу в мою Чёрную тетрадь смерти любого, кто встанет на нашем пути. Я заметила в зале несколько синигами, всемогущее божество прочтёт и всё за нас порешит.

– А тот, что съебал… Его не запишешь? Сдружились? – стоя у зеркала, Пхан поправляет воротничок и недобрым взглядом следит за младшей.

– Я его имени не спросила, – ляпает Вив и замечает, как у хёна в отражении брови сводятся вместе, – на самом деле я плохо помню, как всё было.

– Есть что-то, о чём ты можешь не знать? Как ты себя чувствуешь? – у Пхана желваки ходуном, он сейчас либо кулаком в зеркало зарядит, либо… да кто же знает, что у Джинхёна на уме.

– Ничего не было, хён.

– Закончила? – брат кривит пухлый рот, оголяя один белый клык, лижет острым кончиком языка и ждёт, когда тон-сэн отставит приконченный залпом стакан.

– Ага, – торопится ответить она, а то вдруг старший её не дождётся, хён, как обычно – за минуты в готовности.

Джинхён застёгивает ширинку, нахлёстывает ремень. Подвижные запястья почти полностью прикрывают тренированную талию, заставляя внимательнее присмотреться и решать – ладони настолько крупные или бёдра с талией вровень. Пожалуй, спортивные, но всё же округлые ягодицы играют роль, иначе без ремня брюки бы спадали. Наверное, впервые они на айдоле мятые, но кому интересны его штаны? Складки если только, или одна складка, самая широкая.

– Иди ко мне, – Пхан встаёт между разведёнными коленями, и до Вив доносится мятный запах чистых волос, они влажные и завиваются, спадая на белый лоб, задевая аристократичную шею.

– Твои клыки мне не нравятся, – мгновенно реагирует она, хотя, казалось бы, при чём тут клыки.

Джинхён тянет к сестре руку, запускает пальцы в ещё непросохшие волосы на затылке и удерживает, но несильно, только чтобы младшая не отстранилась. Второй рукой, прихватив за поясницу, подтягивает к себе. Хитро подмигнув, наклоняется и, обдав щекотным дыханием чувствительную мочку, впивается в распаренную шею Ёнсок.