Среди рядов он заметил знакомую медно-рыжую макушку. Роза сидела в центральном секторе, сгорбившись над конспектом. Странно. Эта дисциплина не входила в программу ботаников. Она тоже заметила его и слегка кивнула, прежде чем вернуться к записям.
Вайнштейн щёлкнул пультом, и на экране появилась серия снимков МРТ.
– Сегодня мы рассмотрим исключительно важный случай из практики, – его баритон разнёсся по аудитории. – Пациент М., 34 года, поступил в отделение неврологии после тяжёлой автомобильной аварии. Потеря сознания на месте происшествия, множественные травмы головы…
Александр перестал слушать профессора. Его внимание сосредоточилось на Розе. Её поза изменилась – спина напряглась, плечи поднялись, словно в ожидании удара. Рука с ручкой застыла над тетрадью.
Вайнштейн продолжал, демонстрируя всё новые слайды и рассказывая о последствиях травматического повреждения мозга при высокоскоростных столкновениях.
– Интересно отметить, – гудел профессор, – что при скорости удара около 90 километров в час энергия деформации металла автомобиля…
Роза выронила ручку. Она попыталась наклониться, чтобы поднять её, но замерла в неудобной позе, словно тело отказывалось подчиняться. Александр видел, как она пытается сделать глубокий вдох, но воздух не проходит дальше верхней части груди. Её пальцы, вцепившиеся в край стола, побелели от напряжения.
В три широких шага он оказался рядом с ней. Студенты на соседних местах обернулись с раздражением, но он проигнорировал их.
– Роза, – позвал он тихо, садясь рядом. – Смотри на меня.
Она подняла глаза – расширенные, паника плескалась в них, как тёмная вода. Он взял её ледяную руку, отметив учащённый, неровный пульс.
– Это паническая атака, – сказал он ровным, спокойным голосом. – Неприятно, но не опасно. Твой мозг реагирует на воспоминания, включая режим "бей или беги". Мы сейчас вернём его в настоящее.
Он положил её руку на поверхность стола.
– Чувствуешь дерево? – спросил он. – Какое оно?
– Х-холодное, – выдохнула она. – Г-гладкое.
– Хорошо, – кивнул он. – Теперь назови пять вещей, которые ты видишь в аудитории.
Она моргнула, пытаясь сфокусироваться.
– Э-экран, – начала она. – Твоя рука. Моя тетрадь. Проектор. Часы на стене.
– Отлично, – одобрил он. – Теперь четыре вещи, которые ты можешь потрогать.
С каждым шагом техники "заземления" её дыхание становилось ровнее, а пульс – спокойнее. К последнему этапу – "одна вещь, которую можешь почувствовать на вкус" – она уже могла говорить почти нормально.
– Мятная жвачка, – ответила она. – Спасибо. Мне уже лучше.
Вайнштейн, погружённый в свою презентацию, ничего не заметил. Остальные студенты давно потеряли интерес к происходящему в их ряду. Александр продолжал сидеть рядом с Розой, хотя необходимость в этом уже отпала.
– Где ты научился этому приёму? – шёпотом спросила она через некоторое время.
– Нашёл в материалах отца, – так же тихо ответил он. – Личные записи о терапии посттравматического синдрома. Он тестировал «Мнемос-7» в том числе на ветеранах с ПТСР.
– На них тоже… плохо подействовало?
Александр уставился на свои руки.
– Нет, – наконец ответил он. – На них подействовало слишком хорошо. Они не просто вспомнили травматические события – они переживали их заново, с полным погружением. Кто-то не выдержал… реалистичности этих воспоминаний.
Роза вздрогнула.
– Прости, что спросила.
– Всё в порядке, – он пожал плечами. – Я предпочитаю, когда люди просто говорят то, что думают. Без этих… социальных фильтров.
