– И стал преступником. Пойман с поличным на поле любовной брани и отконвоирован в народный суд села Тёщино, – съязвил кто- то из зала. – Достойный потомок своего предка.
Зрители с нескрываемым интересом смотрели на соблазнителя французских кровей.
– Значит, вам, французам, надавали по соплям в России! – с торжествующим злорадством воскликнул Сидор Карпыч.
Все в зале патриотично рассмеялись.
Лаврик пожал плечами, разведя в стороны руки, – мол, уж что было, то было, ничего тут не возразишь.
– Скажите, Роман де Мопассан, а родственники у вас есть во Франции? – полюбопытствовала судья Нагайкина.
– Конечно есть, – восторгаясь своей лживой сообразительностью, ответил Лаврик. – Фамилия де Мопассан во Франции довольно распространена. Есть де Мопассаны писатели, политики и просто богачи.
– Они вам пишут?
– Конечно. Они давно знают, что во глубине сибирских руд существует представитель их благородного рода. На родину зовут. Там мне старинный замок завещан. Вот женюсь и уеду во Францию с молодой женой.
– А раньше почему не уехал? – спросил Сидор Карпыч.
– Мама одного не пускала, – упивался ложью Лаврик.
– Она что, не хочет уехать во Францию?
– Ни в какую. Говорит: “Не нужен мне берег турецкий и Франция мне не нужна”.
– Вот видишь, какая у тебя мать – патриот, – с укором покачал головой Сидор Карпыч. – А ты, мало того, что преступник, так еще и предатель – Родину в час испытаний роковых покинуть хочешь.
– Так я вернусь! – вскочил с лавочки Лаврик. – Я обязательно вернусь. Я во Францию только поинтересоваться западным образом жизни хочу съездить, да наследство получить – пять миллионов франков.
– У тебя там… и наследство есть? – возбуждённо спросил Степан Пантелеймонович.
– Ну да, – продолжил изощренно врать Лаврик. – Я мечтаю поехать туда с молодой женой, взять миллионы и вернуться домой, в Сибирь.
– А если мы женим тебя на нашей Джульетте? – заинтересованно воскликнул Степан Пантелеймонович. – И забудем случившееся недоразумение!
– Да. Если женим! – поддакнул Сидор Карпыч. – Ты, Ромео, как, не против? Свадьбу на всё село…
– Да врёт он всё! Он на француза похож, ну как баран на козла! – испортив надежду Лаврика на свободу, задиристо вскудахтала тётка Джульетты. – Врёт он, молодец этот! А вы и уши развесили! Кацап он чистокровный! Где вы такого беленького, синеглазого француза видали?
– Не верьте этому жулику, пакостнику, нечестивцу, распутнику! – поддержала тётку бабка Джульетты. – Он самый что ни на есть природный русак от макушки до пят!
– Да француз я, француз! – отчаянно стал убеждать их Лаврик. – Наполовину! Наполовину я француз – а наполовину русский! Породнились предки. И как парень особо благородных французских кровей, я весьма галантен ко всем…
– А насильственные шуры- муры на лесной полянке? – ехидно прищурив один глаз, будто целится, перебил Лаврика молодец с подло- разбойничьим лицом. – Тисканье девки, борьба?
– Никаких шур и мур не было, – морщась от досады, ответил ему Лаврик. – Мы просто беседовали. И тут Джульеттина родня напала. Ой как кричали, как ругались! Приняли меня за преступника. В клуб на суд приволокли. “А что если выбрать удачный момент и упасть в глубокий обморок, да ещё забиться в конвульсиях? Мол, приступ от нервного перенапряжения, – мелькнула в его мозгу заманчивая мысль. – Судьи подумают, что мне плохо, вызовут врача. А я под суетливый шумок резво смоюсь. Отличная идея. Надо её непременно реализовать”.
