– Возможно,– размышлял он,– человек, как и во всём остальном, проходит различные стадии любви, уже в детском садике мальчишкам начинают нравиться девчонки, в школьные годы это уже что-то более сильное, чем детсадовская симпатия и парень начинает искать пути к сердцу девушки, скорее это пока только тропка, которая может и оборваться. Но вот тропка найдена, идут свидания, на которых парень и девушка привыкают друг к другу настолько, что рано или поздно происходит их телесное сближение, за которым в нормальных условиях должно последовать деторождение, появляется семья, семейные заботы. Или же только получение удовольствия, как у Сан Саныча. А если нет ни того, ни другого? Вспомнилась Томка, какое место в его жизни занимает она? С Галкой он прошел и пережил пору юношеской любви и почти дожил до поры отцовства, которое на неопределенное время отодвигается из-за их бедности и неустроенности. Почему не забывается Томка и часто встаёт немым укором перед ним?
Полина, отдохнув, вдруг спросила:– Володя, почему так происходит, встречаешь человека и сразу веришь ему.
– В чём веришь?
– Во всём, веришь и готов идти за ним хоть куда, и с замиранием сердца ждёшь, чтобы он тебя позвал, поманил.
– Я же тебя, Полина, не звал, не манил.
– А я жду, Володя, жду…
– Если бы я был каким-нибудь турецким пашой, то взял бы тебя в жёны, но я не паша, а нищий студент, да и женат.
– Вот в этом-то вся, Володя, наша беда, что выходим замуж, женимся чуть ли не детьми, а когда поумнеем, разберёмся что к чему, уже поздно что-то менять в жизни.
Слушая Полину, он вспомнил откровения Чёрного о его первой подруге: «Лежим мы с ней на сеновале, а у меня мысль из головы не идет: – всё, теперь ведь жениться на ней надо, стыдно, как представлю, что я уже муж. Раз набрался смелости и спросил: Вера, мы что, муж и жена уже? Она как захохочет! Муж, говорит, у меня есть, ты вроде моя вторая половинка, и от нее мне только нижняя часть нужна». Говорит: «Нам, женщинам, как и вам, мужикам, тоже хочется, и что бы я делала, если бы все мои мужики на мне женились?!»
В таком же точно положении находился, и Владимир, слушая Полину. Она или поняла его состояние, или просто лишний раз хотела напомнить ему, что она сама хотела этого сближения, прошептала,– молодец, что не соврал, с тобой я почувствовала себя женщиной, поняла, ещё не всё у меня потеряно. Видно на роду у нас с тобой написано встретиться друг с другом. Я, как вроде бы староверка, беру этот грех на себя.
– А что староверы все грехи на себя берут?
Полина объяснила: «У нас одна женщина работала, из староверов, муж у неё умер, она овдовела и больше двух лет жила одна. Однажды её какой-то мужичок зажал, а она ни в какую, мол, грех, не дам. Тогда тот и говорит ей: «Знаешь, этот грех я беру на себя. Твой грех беру на свою душу». А у них, если кто-то грех берёт на себя, то, значит, грешить можно».
– Согрешила?
– Да так, что мужичок утром от неё сбежал враскоряку.
Полина на жизнь смотрела много проще Владимира, требования к мужику у неё были минимальные, чтобы по ночам старался, чтобы не пил чрезмерно и не дрался и делал то, что положено делать мужику.
– Работаю я с женщинами, девчонок у нас нет, есть вдовы, есть разведёнки, есть, что замужем не первый раз. По первости у меня уши вяли от их разговоров. Есть у нас одна, по имени Ирка, которая всё ищет мужа по себе. Раз приходит и говорит: «Видела я кино, в лесу на поляне глухари дерутся из-за курочек. Курочки скромно сидят в сторонке и смотрят, как из этих петухов перья летят. Так вот, один победил другого и к курочке, а та на него ноль внимания, вот тут-то, бабы, меня и осенила мысль! Мужей-то выбираем мы. Мы, бабы!»
