– Вы еще не ужинали, господин Депорт? – спросил Ирвин.
Занятый своими мыслями Депорт, ответил невпопад:
– Да, нет… да… я голоден. Я устал с дороги… – рассердился на себя.
– Тогда пойдемте в столовую, – предложил Ирвин, пропуская гостя вперед.
– С этим мальчишкой нужно быть начеку, – решил Депорт. – Не стоит забывать, что он сын Гидие, о которой ходят разные противоречивые слухи. Одни называют ее дамой с синим веером. Другие – черной дамой. Третьи – разбойницей из Шенонсо. Четвертые – ведьмой. В каждом из этих утверждений есть доля истины. Слухи на пустом месте не рождаются.
К тому же, Депорт сам был свидетелем фантастической силы Агнесс, когда она сорвала с двери замок с такой легкостью, словно сдула с ладони пылинку. Потом этот замок она швырнула на стол, за которым сидела королева со своими фрейлинами. Стол рухнул, перепугав дам до полусмерти. На их истошные крики сбежались все, кто был в замке, а виновница переполоха Агнесс Гидие, села в карету и укатила в свою резиденцию.
С тех пор королева Эттина больше не пыталась досадить сопернице. Она смирилась с ее существованием. Сделала вид, что смирилась. Так было спокойней. К тому же кто-то из придворных сообщил королеве, что Агнесс владеет секретами черной магии, и с ней лучше не связываться. Эттина вняла добрым пожеланиям и зачастила в королевскую церковь.
Она подолгу простаивала на коленях перед иконой Девы Марии, умоляя послать ей утешение, защитить от черных чар. Молитвы были услышаны. Эттина родила сына. Король вернулся на брачное ложе, а соперница исчезла.
Королева торжествовала. Но, счастье ее было недолгим. У короля появилась новая фаворитка очень глупая и очень молодая. Она считала своим долгом рассказывать всем о своем высоком положении при дворе и требовала относиться к ней, как к королеве.
Огорчение Эттине добавило известие о том, что в лесах Шенонсо появилась разбойница, похожая на Агнесс Гидие. И финальным ударом стала война, добравшаяся до южных границ.
– Ах, как все некстати, не вовремя, – плакала Эттина, уткнувшись в грудь Депорта. А он, как мог ее утешал, пытался найти положительное в том, что происходит. И это ему удалось. Мало-помалу Эттина успокоилась.
– Вы – мудрый человек, Депорт, – сказала она в одну из их встреч. – Вы правы, мне нужно действовать, а не плакать.
Прошло еще какое-то время, прежде чем он услышал то, что хотел услышать.
Эттина стояла у окна, смотрела на закат, а он докладывал ей о том, как прошел день. Не поворачивая головы, Эттина сказала:
– Я долго размышляла над вашими словами, Депорт, и поняла, что вы правы: то, что можно королю, можно и королеве! Сегодня ночью я не буду запирать двери своей спальни… А пока, можете быть свободным…
Когда он пришел к ней в полночь, то застал ее стоящей у окна. Она повернулась не сразу. Вначале приказала закрыть дверь, сказала несколько ничего не значащих слов о долге и чести, о королевской тайне и лишь потом он увидел ее пылающее от стыда и смущения лицо.
Он бросился к ее ногам. Он целовал ее туфельки, подол ее платья, а она молила Пресвятую Деву о прощении.
– Нет, я не смею, не смею… – простонал он, поднявшись с колен. – Простите меня, королева. Позвольте мне уйти…
– Уйти? – она растерялась. – Вы в своем уме, Депорт? Вы хотите уйти сейчас, после того, как распалили меня? Нет, вы должны закончить начатое дело… Я жажду ваших ласок…
– Эттина… Вы…
