СЕСИЛ. Будем иметь в виду. Да, дорогая? А что это за символ повсюду на вилле. На книгах, бумаге, портсигарах, авто? Везде.
ДЖЕРАЛЬД. Это мавританский символ. Моэм считает, что он оберегает его от сглаза.
ОЛИВИЯ. А какое будет шампанское на ужин? ДЖЕРАЛЬД. «Пол Роже». Моэм его больше всего любит. Кстати, это любимое шампанское Черчилля. И еще, хотя жаркая погода сегодня оправдывает некоторую вольность в одежде, Моэм очень любит, чтобы на ужин все одевались торжественно. Он считает, что переодевание к ужину – это один из способов сохранить чувство собственного достоинства. Вот вы, Оливия, как-то всегда легкомысленно одеты.
ОЛИВИЯ (игриво и вставая в позу, держа руки на поясе). Всегда мечтала выглядеть как шлюха.
Сесил смотрит на нее с укоризной.
Шучу, шучу. Я буду прекрасной великосветской дамой.
Они все уходят.
Затемнение.
Та же часть парка виллы. Слева на сцене стоит кресло-качалка. Входит Уильям. На нем белые брюки и светлый пиджак. Те же бархатные ботинки. Он садится в кресло и начинает читать книгу, слегка раскачиваясь в кресле. Входит Эрнест.
ЭРНЕСТ. К вам приехала Мари Лоренсен, сэр.
УИЛЬЯМ. Пригласите ее в сад, Эрнест.
ЭРНЕСТ. Она хотела бы предварительно взглянуть на свои картины в доме.
УИЛЬЯМ. Хорошо. Передайте, что я жду ее здесь.
Слышен голос Мари Лоренсен.
Она говорит о своих картинах.
МАРИ ЛОРЕНСЕН. Какая хорошенькая! Прелесть! Это восхитительно! Не может быть никаких сомнений, это просто шедевр!
Уильям с ухмылкой смотрит в зрительный зал.
Входит Мари Лоренсен. Она выглядит гораздо моложе своих лет. Одета в черное платье от Шанель.
Уильям встает ей навстречу, протягивает обе руки, но в последний момент опускает их.
УИЛЬЯМ. Здравствуйте, моя дорогая, прошу вас, садитесь.
Оба садятся в кресла.
В этом платье вы чудо как хороши.
МАРИ. Спасибо, в моем возрасте лишним комплиментом не брезгуют.
УИЛЬЯМ. Полноте, какой у вас возраст, сейчас живут долго. Хотите кофе?
МАРИ. С удовольствием. Я нашла свои картины в отличном состоянии.
УИЛЬЯМ я очень рад.
Звонит в колокольчик. Приходит Эрнест.
Эрнест, будьте любезны два кофе.
ЭРНЕСТ. Сию минуту, сэр.
Он уходит.
МАРИ (возвышенно). Нет, только художник может понять настоящее искусство и быть его истинным ценителем!
УИЛЬЯМ. Не согласен с вами. Это заблуждение – почитать искусство за ремесло, до конца понятное только ремесленникам. Искусство – это выражение чувств, а чувства понятны всем людям.
МАРИ. У большинства людей все мысли направлены в первую очередь на удовлетворение своих потребностей и сохранение своей жизни. Людям надо питаться и одеваться, а потом уже понимать искусство.
УИЛЬЯМ. Но искусство должно нести духовную пользу. Эстетическое переживание имеет ценность лишь в том случае, если оно воздействует на природу человека и взывает к его активному отношению к жизни.
Эрнест приносит кофе.
Спасибо, Эрнест.
МАРИ. Так что важнее, искусство или жизнь?
УИЛЬЯМ. Конечно, жизнь важнее искусства. Но смысл жизни в ее нравственном содержании. Особенность художника состоит в том, что он отличается от других людей и видит жизнь совершенно по-другому.
МАРИ. Да, я согласна с вами, что художник не копирует жизнь. Он изображает ее согласно своему замыслу. Он мыслит кистью и красками.
УИЛЬЯМ. Как и писатель мыслит сюжетом.
МАРИ. Матисс как-то показал одной даме свое полотно, на котором была изображена обнаженная женщина. «Но женщина совсем не такая!» – воскликнула дама. На что Матисс ответил: «Мадам, это не женщина, это картина». Художник создал произведение искусства и свою задачу выполнил.
