Старушка невольно вздрогнула, не ожидая встретить столь раннего гостя и, обернувшись к солдату, стала обтирать полотенцем загорелые руки.
– Доброго здоровьица, сынок. Ты чей будешь-то?
– Я, бабушка, с товарищем заночевал на окраине. На машине мы. С армии друг меня встретил. Устали, решили передохнуть. Хочу просить молока продать да хлебца, если можно.
– Конечно, милок, конечно, – засуетилась старушка. – Давно не пил молочка-то. Заходи в хату, сейчас тебя накормлю.
– Спасибо, бабуля, только меня там ждут, – отказался Андрей, желая поскорее уйти, чтобы не привлекать внимания. Он знал, что новости на селе расходятся скорее, чем телефонные звонки.
– Ну сядь, посиди тогда, сейчас парного налью, – сказала хозяйка и ушла в дом.
Бабка вынесла трёхлитровую банку молока и каравай хлеба домашней выпечки.
– Возьми, солдатик, кушайте на здоровьице.
Андрей протянул старушке деньги.
– Не возьму, для солдатиков ничего не жалко. Сынок у меня военным был. На войне, будь она неладная, в Афганистане погиб.
Булатов поблагодарил старушку и, уходя, незаметно подложил деньги в передний карман фартука.
Он быстро покинул двор, а старушка, перекрестив удаляющуюся фигуру, долго смотрела вслед, вытирая влажные глаза кончиками ситцевого платочка.
Андрей шёл тем же путём, неся банку парного молока.
«Какое же это славное, доброе поколение стариков, – думал он. – Как можно не восхищаться их житейской мудростью, не ценить в них чуткого переживания, неподдельной заботы о внуках. Какие тяготы достались им в жизни? По сути разобраться – ничего хорошего в жизни-то и не видели. Растили детей, пахали, как лошадки, веря в идею, оказавшуюся ложной. Сильное поколение. Двужильные эти бабки. Выдержали голод, разруху, перенесли такие трудности, что даже и не верится. Помогли мужикам выстоять войну. Наше поколение слабее. А может, нет? И мы живём, совершенствуемся. Мы тоже сильные. Просто время другое».
Он споткнулся и чуть не выронил банку. Обернувшись, посмотрел на проснувшееся село.
– Живите дольше, бабушки, любите внуков! – выкрикнул он в порыве чувств.
Вернувшись к месту ночлежки, Андрей увидел бодрствующего Архипа. Тот радовался его приходу.
– Что-то не пойму, от чего довольный такой? – спросил Андрей, поставив на пол банку с молоком, а сверху положив каравай.
– Я думал, ты бросил меня, – ответил Архип, с аппетитом глядя на молоко и хлеб.
– Плохо обо мне думаешь. Неужели я похож на дешёвку. – Андрей нагнулся за сумкой. – Чем это воняет?
– Сам же вчера прописал компресс на ногу. Вот и сходил на неё по-маленькому, – напомнил Архип.
Андрей усмехнулся.
– Похоже, и по большому тоже, – Булатов толкнул ногой дверь, распахнув настежь. – Как нога-то?
– Отлично, – повеселел Архип, видя заботу. – Вот смотри, – он прошёлся по глинобитному полу сарая. – Ты просто маг, Андрюшенька. Как всё, оказывается, просто и эффективно, и главное – всё при себе.
– Ладно, иди помойся! – приказным тоном сказал Андрей. – Там в низине есть ручей. Да выкинь эти тряпки куда-нибудь подальше, а то весь аппетит пропадёт от такого аромата.
Архип всё сгрёб в рубаху, которой обвязывал ногу и, подойдя к Булатову, развернул перед его носом.
– Рубашку жалко, Андрей. Хорошая ведь, совсем новая. Может, постирать?
– Убери, я сказал! – рявкнул парень. Архип, пожав плечами, пошагал на улицу.
– Идиот, – с ухмылкой произнёс Андрей, когда тот вышел, – чуть не отравил.
