– И зачем ты сюда заявилась?
– Хотела убедиться, что её тут нет. Подруги моей.
– М-м!?
– Понимаю, звучит бредово…
– Хорошо, что ты сама это понимаешь. – Валентина Александровна сдвигает брови. – А твои родители в курсе, что ты здесь?
– Нет, не в курсе.
Теперь дашулина мама думает, что я поехавшая на всю голову! И неудивительно – скорее всего, я выгляжу очень нездоровой, да и чувствую себя так же. Утром выскочила из дома раньше обычного, не особенно скрывая своё душевное состояние. Мама явно заметила, что творится что-то неладное, пыталась меня расспрашивать, потом позвонила, прислала СМС-ку, но я всё проигнорила.
– Можно мне зайти в квартиру? – спрашиваю после недолгого молчания. – Пожалуйста. Я на пару минут всего и тут же уйду. И больше не появлюсь.
– Еще и в дом тебя пустить? Чтобы ты припадок внутри устроила или мебель расколотила?
– Не будет припадков, честно.
– Видимо, по-другому ты от меня всё равно не отвяжешься, – вздыхает Валентина Александровна. – Заходи. Но если будешь плохо себя вести, я тебя мигом вытолкаю, учти это.
Оно отходит в сторонку, позволяя мне перешагнуть порог. Знакомая прихожая, даже запах знакомый, но обстановка сильно поменялась. Вместо нарядных оранжево-коричных обоев – какие-то старые, бумажные, которые выглядят так, словно их наклеили еще в 90-е годы. Шкаф-купе исчез, теперь на его месте стоит колченогий табурет, и вся остальная мебель тоже другая. Квартира выглядит намного беднее, чем прежде. Нигде не видно обуви Дашули, как и её куртки, как и других следов её существования. И самой Дашули здесь нет – ни живой, ни мёртвой.
(Я свихнулась, да?)
В гостиной жуткий беспорядок: комод приоткрыт, и одежда из верхнего ящика валяется на полу, как будто комод её выблевал. Рядом лежат рваные упаковки от еды быстрого приготовления и разный мусор. Валентина Александровна, закрыв дверь квартиры, тут же прикрывает и дверь в гостиную.
– Там не прибрано, – объясняет она. – Кухня в той стороне. Может быть, хочешь чаю?
– Да, конечно.
Я бы предпочла, чтобы дверь квартиры осталась приоткрытой, и была возможность в любой момент убежать. После всего, что случилось ночью, это место пугает меня до одури, пусть здесь всё так поменялось. Даже сейчас, при дневном свете, воздух в квартире по-прежнему странно густой и неподвижный.
Мои руки и плечи чуть дрожат, мышцы скованы. Я не могу их расслабить.
Мы заходим на кухню – здесь тоже бардак, на столе крошки хлеба, и мешанина из немытых чашек, тарелок и остатков еды, а под столом вижу аккуратный ряд бутылок из-под дешевого портвейна. На подоконнике поблескивает пепельница, полная окурков. Я и не знала, что дашулина мама курит. И выпивает.
– Откуда, говоришь, ты узнала мой телефон и адрес? – интересуется она, ставя на плиту чайник.
– Даша мне сказала, – отвечаю я, а сама нервно оглядываюсь. Трудно поверить, что когда-то эта кухня казалась мне такой уютной, сейчас здесь неприятно находиться.
– Ах, ну конечно. Как же я могла забыть! Даша, подруга твоя воображаемая. Которая еще и дочкой мне приходится, вроде как. Верно?
– Ну, да….
– И как мы с этой дочкой – нормально уживаемся? Душа в душу? – спрашивает Валентина Александровна саркастичным тоном. – Еще не поубивали друг друга?
– Нет, вы типа… хорошо ладите. Она вас очень любит. Мы с ней вместе выбирали вам подарок на День рождения.
– И что выбрали?
– Дорогую тушь для ресниц. Дашуля сказала, что вам очень понравился подарок. Хотя она и выторговала себе право краситься этой тушью хотя бы изредка.
