Двор обживают аисты, куницы, ежи…
То ли каяться, то ли поститься.
Господи, укажи
путь по линиям Твоей ладони.
Приходили рептилоиды – били челом:
Пустите нас в свой восхитительный дом.
Прилетали ангелы – кланялись в пояс,
Пели о том,
Что они опоздали на поезд.
Приезжали киборги на трансформерах,
Плакали, что кто-то из них едва не помер,
Причитали: «Пустите нас в дом, Накормите хотя бы углём,
А иначе мы точно умрём».
Следом притопали гномы и хоббиты,
Эльфы и роботы,
Феи, драконы, Лох-несское чудо
И люди с Лапуты.
И все вместе устроили смуту,
И выбор вождей,
И погромы.
И мы не узнали нашего милого дома,
И ушли, бросив гостей.
Мы вскарабкались в дебри высот
И прошептали: Господь,
Мы желаем покоя.
Но Он помахал нам рукою
И, опечатав Престол,
Куда-то ушёл.
И зачем-то, зачем-то оставил
Нам свой небосвод несвобод.
И теперь нами правит
Из рая
Его электрический бот.
Посмотри-ка, всё, как раньше —
Те же лодочки и пальмы.
Помнишь, бегали по пляжу?
А потом глядели в даль мы?..
Впрочем, что там помнить, право?
Нам же было по семнадцать.
Мы ж тогда хотели славы.
А ещё – поцеловаться.
А ещё алкали смуты —
Лютой, с мясом и до хруста!
Но чтоб мир царил повсюду,
И вовсю цвели искусства.
Да, желалось боя, счастья,
Баррикад и карнавала!..
Сам не знаю, как на части
Нас тогда не разорвало.
Всё прошло… но здесь всё те же
Пальмы, лодки, померанцы…
И никто нам, как и прежде,
Не мешает целоваться!
Укатали Сивку крутые горки.
Она снимает сбрую, закрывает шторки,
Пишет в инете:
«Волшебных снов!».
У неё по планете
Куча знакомых лошадок, зебр и ослов.
И ей тоже из чудесного далека
Присылают смайлик – машущее копытце: «пока-пока!».
Облака
Становятся золотистыми – так сияет луна.
А ведь где-то язва, чума, война…
Сивка не может уснуть – ей кажется, во всём виновата она.
Робинзон Крузенштерн
Покидает острог,
Идёт в переулок семи таверн —
В край святых недотрог.
Под их улыбками тают снега,
А одна из них ему дорога.
И он входит к ней на порог,
Говорит: Здравствуй, весна.
А ему отвечают: Край святых недотрог
Переехал, тут теперь другая страна.
Всё, что было, ушло,
Всё, прежде большое, стало мало.
Всё, что ты знал, ныне неверно.
Вот так они говорят Крузенштерну.
Но Робинзон
Давно уже понял: к добру ведёт не всякий муссон.
И пусть никто никого не найдёт,
Но завтра он двинется в порт.
А пока он идёт в трактир за углом.
Спрашивает, не нужен ли, скажем, старпом
На каком-нибудь танкере или бриге?
И, размазывая слёзы обветренным кулаком,
Кричит: «Разрази нас гром!»,
Пьёт с моряками ром
И танцует джигу.
Рябь ветра на апрельских ручьях
*
Открыватель глаз,
Отмыкатель ушей,
Скажи, сколько раз
Тебя гнали взашей?
Им казалось, что ты – адепт
Какой-то из сект,
А может, ты даже «святой Инсект»…
А ты просто хотел, чтоб выглянули в окно,
Чтоб подпёрли хотя бы бревном свои миры-домино.
Всё горячился: Да гляньте же вверх!
Даже взобрался в небо – сделал там пару прорех,
Восклицал: Смотрите, наши души кружат, как стрижи!
А пока им летится, нам хочется жить…
Но тебе отвечали: Эй, милейший, ступай-ка вон!
Не то затаскаем тебя по судам.
Мелешь, а чего – не пойми, то, вишь, храм небесный, то колокол у него динь-дон.
Хам!..
Развёл тут дебри добра. Не учи нас ладить иконостас.
Ладно, не унывай, Открыватель глаз!
Я знаю, ты вырастишь наш свет снова.
И тогда завтра, может быть, не наступит час
Гамельнского крысослова.
**
А потом… ну, совсем когда-то потом
