«Откуда знает? – перетрухнул Сидоров. – Ишь, телескопы выпучил».
– Ну, что на это скажешь, друг мой анисовый? – взяв пример с Рубанова, тоже выставил правую ногу вперёд. – Да и сейчас, кажись, винный градус в нутрах твоих бродит?!
– Никак нет, господин фельдфебель… То от портянок дух спиртной идёт. А раз в неделю и мухи веселятся, – рассмешил роту Сидоров.
– Му-у-хи веселя-я-ятся, – вновь повысил голос фельдфебель, видя, что рота на стороне ефрейтора. – Всего восемь лет назад репьи коровам из хвоста выдёргивал.., а тут разверз уста ефрейторские… Вот постоишь с полной выкладкой, да на морозе, у выгребной ямы, веселье-то мигом пройдёт. Неужто нам срамиться перед второй ротой и шинелями укрываться? – отошёл от поверженного ефрейтора. Надо мной уже не то что мухи, ихний фельдфебель от смеха лопается. И не раз в неделю а, почитай, кажный божий день, да ещё по два раза, – волком зыркнул на Сидорова. – Допрыгаешься у меня, – решил сравнять ефрейтора с сапожной щёткой. – Ишь, хлебальник расстегнул… Фельдфебелю ещё перечить вооружился… Чтоб было! – веско произнёс он. Всем ясно? Вопросы есть?
Роте всё стало ясно, и вопросов не было.
Зато они мухами роились в голове Рубанова.
– Пал Палыч, – обратился он к фельдфебелю, когда тот появился в канцелярии. – Вы, конечно, дольше меня служите, – констатировал неоспоримый факт, на что фельдфебель одобрительно хмыкнул. – Так объясните мне, на какие такие деньги нижние чины одеяла купят. Их жалованья разве ж хватит на это? Год копить будут и то не накопят, – стал развивать мысль Рубанов. – Из чего денежное довольствие у рядового складывается? – как давеча ефрейтор, стал загибать пальцы, решив блеснуть перед фельдфебелем офицерской эрудицией. – Собственно, из небольшого жалованья. Из наградных денег, которые даются на приобретение дополнительного нижнего белья, на пошив и ремонт сапог. Из караульных денег, за несение службы в карауле… Но это всё по 50, по 55 копеек. На одеяла явно не хватает… И без сапог нижний чин ходить не будет, коли на одеяло истратит…
«Э-эх, воробышек неоперившийся», – с неожиданной для себя лаской подумал фельдфебель.
– Ваше высокоблагородие, – как положено, обратился к офицеру Пал Палыч. – Правильно вы всё говорите. Однако, окромя всего прочего, деньги идут за все парады и смотры, учения и манёвры в Высочайшем присутствии проводимые. А это очень даже неплохо оплачивается. Рядовой гвардеец получает рубль. Ефрейтор Сидоров – полтора. Младший унтер, – тоже стал загибать пальцы, – трёшницу. Старший – пятишницу. Фельдфебель срочной службы – червончик, а сверхсрочной, целый четвертной от Его Величества. А деньги за вольные работы?! После лагерных сборов начальством на них предоставляется несколько недель. Занятий в это время не проводится, сами знаете. В казарме оставляют самую малость людей для караульной службы. Да неужто эти накопления пропить? Нехай лучше одеяла купят… Фельдфебель второй роты, Иванов Василий Егорыч, на этом настоял. Купили, черти. А ещё у них есть кот дрессированный, – тоскливо вздохнул Пал Палыч.
Аким с трудом сдержал улыбку, заметив чёрную зависть на лице несгибаемого сверхсрочнослужащего.
– Мы ведь царская рота, – уныло потряс головой царь и бог нижнего воинского контингента. – А у нас ни одеял, ни кота нет… – скрипнул он зубами.
– Зато в нашей роте патриотическое воспитание лучше ведётся, – неожиданно для себя обиделся за подразделение Рубанов. – И по стенам картины и щиты с георгиевскими кавалерами краше, чем во второй, у Василия Егоровича, – вышли они из канцелярии и стали разглядывать стены ротного помещения. – Вон, красота какая, – повёл рукой Рубанов. – Одни суворовские афоризмы, на карнизах художником выведенные, чего стоят. А картины батального содержания, – распалился Аким.
