Он опускает руку и улыбается с наглым вызовом:
— Не советую спорить. Сейчас, когда твою кровь разбавил алкоголь, читать тебя особенно легко.
— Я не чёртова книга, — напоминаю я.
— Вот видишь. Тебя жутко злит, что я не могу тебя поцеловать.
— Почему?
— Ты пьяна, — говорит он просто.
— Почему меня должно это злить, балбес? — зло усмехаюсь я.
Он тоже усмехается и сужает глаза:
— А теперь ты рада, что причина банально проста и не касается тебя лично.
— Иди ты знаешь куда? — теряю я терпение.
Резко поднимаюсь, а оттого и опасно покачиваюсь, голова кружится. Кирилл в мгновение ока оказывается рядом, с силой прижимая меня к себе. Буквально рычит у меня над головой:
— Твою ж… Ты сейчас же отправишься спать, поняла?
— Ты мне не указ! — сопротивляюсь я.
Он на это разворачивает меня спиной к себе, стискивает сильнее и поднимает, чтобы через пару шагов опустить у окна. Снова рычит на ухо:
— Полезай. Ты и сама не хочешь сигануть с высоты третьего этажа.
— Отпусти меня, придурок! — цежу я.
Все установки летят к чертям, я дико злюсь на парня. Никто не смеет помыкать мной, как какой-то коровой. Я сама прекрасно знаю, как мне жить и что делать.
— Я сейчас рискую разбудить вулкан, но ты сама знаешь, что я прав. Одна простая случайность, и твоя жизнь кончена. Поверь, я знаю, о чём говорю.
Злость немного стихает под натиском вспыхнувшего интереса: знает, о чём говорит? Что у него случилось?
Впрочем, доставлять ему удовольствие расспросами я не собираюсь. Стряхиваю с себя его руки и рычу:
— Ладно! Только уберись от меня как можно дальше, понял?
— Ну… Я тоже не планирую сигануть с высоты третьего этажа, — делает он шаг назад. — Так-то здесь не особо разгуляешься.
— Не смешно, — ворчу я и лезу в окно.
— Чёрт, а я считал себя довольно юморным парнем, — доносится мне в спину.
— Ошибаться нормально, — возвращаю ему его же слова. — Как и признавать это.
Я останавливаюсь и опускаю лестницу, Кирилл тормозит рядом и усмехается:
— Умеешь больно быть.
Я распрямляюсь и смотрю ему в глаза:
— Слова — моё лучшее оружие.
— Осторожнее с ним, вдруг поранишь саму себя?
Я поджимаю губы. Моё лучшее оружие? Да этот придурок владеет им гораздо искуснее меня! Что, разумеется, жутко бесит. Как и восхищает, да. Чёрт.
Я спускаюсь вниз и иду прямиком к лестнице. Плевать. Я не должна тратить свои нервы на самодовольных балванов. Хватит. Я больше никому не позволю нагло вторгаться в моё сердце, чтобы он потом беспардонно его растоптал. От него и так уже ничего не осталось. Одни осколки, которые не перестают кровоточить. Да и не перестанут, пока я сама не возьмусь его склеить. Правда толку, всё равно, мало — склеенное вам, не целое.
Я сворачиваю в коридор, но тут мою руку ловят пальцы и резко дёргают меня обратно. Кирилл припирает меня к стене, накрывает мой рот ладонью и горячо шепчет:
— Кто-то поднимается, не слышишь?
Я замираю, вслушиваюсь, но как на зло в ушах на скорости долбит собственное сердце, разволновавшееся от тесной близости парня. Его мужской аромат, что буквально обволакивает меня с головы до ног, искушает. Чёрт, если меня застукают с ним, на мужском этаже, да ещё и в нетрезвом виде — жди какого-нибудь унизительного наказания. Картошку, например, заставят чистить на протяжении ещё одно грёбанного месяца здесь. И тогда я точно сигану с высоты третьего этажа.
— Тихо, — приказывает Кирилл, перехватывает меня за руку и тянет в сторону.
