Шёлковые языки. Ещё одни чудные существа. Остин, погружаясь в бесконечные размышления, словно в бездонный колодец, наблюдал, как шёлковые шипящие ленты становились длинней и развивались на ветру. Из книжных полок, словно иглы, торчали длинные, острые предметы, похожие на пики, которые вот-вот коснутся самолёта, но Бопс ловко управлял самолётом, уверенно маневрируя. Иногда на их пути встречались настоящие сети из шёлка, сплетённые с коварной изобретательностью, и в этот момент Бопс, нахмурив брови и сжав губы в тонкую линию, принял решение:
– Дальше лететь опасно, – сказал он, с трудом сдерживая непотребные слова. – Придётся заходить на посадку и продолжить путь пешком, пока не сломали крылья.
Судно, скрипя и дрожа, с трудом умещалось в узком коридоре. Шасси заскользили по ковру, который был сшит из тонких красных нитей, настолько он был скользким и напоминал поверхность кровавого льда. Остин, спрыгнув на землю, поднял фонарь над головой, стараясь осветить путь. Лумп по-прежнему не светился. Везде валялись лоскуты шёлка, словно шкурки змей, клубки нитей, похожие на коконы, шляпки и сорочки, остатки чьей-то прошлой жизни, а также банки с чёрной краской, разбросанные по полу, как будто кто-то в спешке забыл о своих творениях и сбежал в неизвестном направлении.
– Пошли, нечего стоять, – обеспокоенно пробурчал Бопс, подгоняя их. – Чем быстрее мы всё сделаем, тем быстрее выберемся отсюда, пока нас не настигли кошмары.
– Хорошо, – согласился Остин, стараясь не показывать страха, и Лумп, словно тень, медленно поплёлся за ними, его свет едва мерцал в полумраке, отражая опущенные глаза.
Из-за скользкого покрытия Остин чуть не упал несколько раз, потеряв равновесие, Бопс расставил руки в стороны и шел как по канату. Каждый их шаг по лентам вызывал шипение, от которого по спине пробегала дрожь. Кое-где валялись драгоценные камни размером с голову, отражая свет фонаря и придавая окружающему пространству расцвечивание. Чаще всего попадались розовые искрящиеся аметисты.
Вскоре Остин заметил, что вместо привычных книжных полок перед ними возникли высокие, тёмные деревянные стены. Он подошёл ближе и стал внимательно рассматривать их: каждая доска была испещрена чёрными, загадочными иероглифами, древними письменами. Вот зачем нужна была тушь, разбросанная повсюду, догадался Остин. Каждая буква казалась живой, постоянно меняющейся, а в голове раздавался шёпот – непонятные сочетания звуков, напоминающие заклинания, выходящие из его рта с каждым выдохом.
– Что это значит? – спросил он, указывая на каракули.
– Не знаю, – ответил Бопс, пожимая плечами. – Что пишут куклы, знают только куклы. Единственное, что мне точно известно – эти надписи не дают пройти кошмарам.
С каждым шагом Остин ощущал напряжение, с каждым метром идти становилось сложнее, будто ноги оказались в трясине, а шёпот становился всё настойчивее. Мальчик тряс головой, пытаясь избавиться от наваждения. Перед глазами стали мелькать чёрные сгустки. Взяв себя в руки, собрав всю смелость, он решительно шагал вперёд. Бопс шёл позади и поддерживал Лумпа, который окончательно погас. Остин обеспокоенно посматривал на них. Будто по наитию он остановился и поднёс фонарь к ламповому человечку и представил, как ест конфеты из новогоднего подарка. Из лампы вырвались сгустки золотого песка и превратились в горсть конфет на раскрытой ладони мальчика. Он отдал их Лумпу и Бопсу. Светящиеся сладости подействовали моментально, лампочка становилась всё ярче, а Бопс перестал горбиться и кряхтеть.
