– Спасибо, но зря тратишь силы, – сказал краснокожий. – Если ты не знал, то он когда-нибудь закончится. Ты не можешь постоянно порождать счастье в чистом виде.
– А как знать наверняка, когда лампа угаснет? – спросил Остин.
– Почувствуешь сильную боль в груди. Верный признак, что у тебя закончился свет.
Остин кивнул и пошёл дальше, будто его это не пугало. Шёпот не давал ему сосредоточиться на собственных мыслях. Он снова подошёл к стене. Остин поднёс фонарь и чуть не вскрикнул, когда чёрная писанина начала таять и превращаться в кровь. Стены словно ожили, и Остин почувствовал, как по спине пробежала дрожь.
– Отойди, балбес! – закричал Бопс. – Магия грёз стирает её. Ты даже не представляешь, что носишь в руках!
– Прости, – произнёс мальчик: огонёк в лампе стал крохотным. В грудь будто кольнула игла.
– Ну что, почувствовал? – Бопс сложил руки и нахмурился. – Не играй со светом. Сила, дарованная хранительницей очага, не бесконечна. Береги её. Без света ты сон никогда не найдёшь. Нам хватило по одной конфете. Остальное верни лампе. – Бопс протянул толстую руку и отдал горсть конфет обратно. Остин аккуратно поднёс её к огоньку, который через стекло тут же слопал их и стал живее.
Лумп шёл ровно по центру, стараясь не приближаться к стенам. Он не хотел приближаться ни к надписям, ни идти вперёд, что-то высасывало из него все силы. Когда же они достигли места, где пол и стены ожили, заиграв переливами витражей, Лумп задрожал, как в лихорадке. Каждое стекло, словно хамелеон, плавно меняло цвет, завораживая путников медленным, гипнотическим танцем цветов.
– Не смотри долго на стёкла, – предостерег Бопс, его красная кожа казалась темнее на фоне градиентов, – они могут усыпить бдительность. – Он смотрел лишь вперёд, не позволяя ничему отвлечь его. Остин, ведомый непреодолимым любопытством, не мог отвести глаз. Вокруг царила мёртвая тишина, и лишь их шаги нарушали зловещее безмолвие.
Впервые настоящий страх коснулся Остина, когда он увидел первую фарфоровую фигуру: манекен мужчины, без головы и правой руки. Его тело, покрытое трещинами времени, было сделано из пожелтевшего фарфора. Чем дальше они продвигались, тем больше встречали кукол. Вскоре перед ними предстала жуткая картина: разбитые тела, осколки обожжённой глины, словно здесь, среди тишины и тьмы, и впрямь раскинулось кукольное кладбище.
– Что с ними произошло? – спросил Остин, с осторожностью приближаясь к одной из безжизненных фигур.
– Ох, это грустная история, – произнёс Бопс, его взгляд на мгновение потускнел. – Понимаешь, этот мир существует очень давно, с тех пор, как начали зарождаться сны. И когда грёзы только создали его, они, для равновесия и предотвращения хаоса, пустили сюда кошмары, чтобы те избавлялись от слабых, незрелых снов, как от сорняков. Ведь известно, что времени здесь нет, и мы не стареем, в отличие от вас, людей, которые приходят и уходят, словно тени. Но куклы оказались хитрее, чем ожидали грёзы. Они создали свою магию и изгнали кошмары из определённой части лабиринта, решив сами стать полноправными хозяевами. Грёзы были в ярости от такого непослушания, и наложили на кукол заклятие, которое дало им определённый жизненный цикл, чтобы они не могли царствовать вечно. Они приходили сюда, строили города, мастерили, но потом старели, умирали, обращаясь в пыль, как этот вот… – он махнул рукой в сторону раскрошившегося тела, превратившегося в кучку песка.
