К концу 1920-х гг., когда начался мировой экономический кризис, деятельность Объединения русских учительских организаций, как и деятельность учительских организаций в разных странах, по объективным причинам постепенно прекратилась.
К учителю-эмигранту жизнь предъявила много суровых требований. Перегруженность педагогической работой в школе отягчалась борьбой за сносные условия жизни. Тем не менее русский учитель в новых труднейших условиях жизни не только приспособился к ним, но и оказался достойным преемником лучших традиций российской школы. Русские педагоги-эмигранты с честью выполнили возложенную на себя миссию.
«Здесь я могу окончить образование, учиться и жить спокойно и, не боясь, говорить правду. Но детство, дорогое детство прошло и не вернется никогда»
(из сочинения ученицы Шуменской гимназии)
Для преобладающего числа детей, севших за парту в русской беженской школе, начался новый этап в их жизни. Многое из того, что пришлось пережить, осталось в прошлом, школьные учителя и воспитатели стали значить больше, чем в обычной жизни. Не менее важное значение национальная школа имела для русских детей и в более поздний период, когда надежд на возвращение на Родину не осталось. Она не только позволила им получить образование, но и помогла определиться и выбрать профессию. Большинство школ было реформировано, их программы обучения стали включать в себя новые предметы, преподававшиеся в учебных заведениях Европы, что позволило в будущем рассчитывать на получение высшего образования. Это стало возможным благодаря огромному подвижническому труду русского педагога и общественного деятеля, содействие которым оказали и международные организации, без помощи которых решить эту задачу было невозможно.
Исторические источники, имеющиеся в распоряжении современных историков, дают различные показатели численности детей русских беженцев, в том числе детей школьного возраста, поскольку их регистрация не проводилась. Трудности в собирании подобной информации носили и объективный характер. Как уже упоминалось выше, русские беженские школы возникали стихийно без конкретного плана. Поэтому те данные, которые удавалось получить, достаточно быстро устаревали. К середине 1920-х гг. экономическое состояние большинства европейских стран стабилизировалось, уменьшилось стихийное передвижение беженских масс из одной страны в другую. Появлялись объективные условия для укрепления позиций уже существовавших эмигрантских школ. Тем не менее статистические сведения о численности детей и в этот период, собранные организациями, занимавшимися школьным строительством, также нуждаются в уточнении.
По данным Союза земских и городских деятелей, в 1921 г. число русских детей в Европе составляло 19 526 человек[16] (по данным Американского Красного Креста – 20 500 человек: на Балканах – 10 847, в Финляндии – 6096, Эстонии – 2420, Африке – 1128).[17] В. В. Руднев в книге «Зарубежная русская школа. 1920–1924» (Париж, 1924) привел как более близкие к истине следующие данные: численность детей школьного возраста, нуждавшихся в национальной школе, составляла 18 000–20 000, русская беженская школьная сеть в Европе к 1 января 1924 г. включала в себя 43 средних учебных заведения и 47 низших, в которых обучалось 8835 детей (6937 – в средней, 1898 – в низшей, в интернате содержалось 4380 детей).[18]
