Гордился сыном Дахир-пасечник, задирали носы Васыл с Тимехаром, только Олюна гладила Олеся по отросшим до пояса светлым волосам и прятала слезинки за расшитыми рукавами рубахи.
Комеш-Кар, Серебряноглазый. Долгий век подарит ему сила суми. Долгий и одинокий.
***
– Я же красивая, да, Комеш-Кар-суми?
– Красивая, Айнагуль-джан. Больше не болит колено?
– Совсем не болит! Спасибо, вылечил меня! – вскочила на ноги тоненькая ясноглазая девушка, закружилась по просторной комнате в доме ведуна. – Танцевать смогу всю ночь, до самого утра! А ты придёшь сегодня ночью к костру, Комеш-Кар-суми?
– Приду.
– Будешь со мной танцевать? – подошла поближе ясноглазая, тронула несмелой ладошкой гладкую щёку, отвела светлую прядь. – Ты самый красивый в Ураз-Териме, Комеш-Кар-суми.
– Буду, Айнагуль-джан. Обязательно станцую с тобой.
С любой может закружиться в танце молодой ведун. Ни одна девушка в Ураз-Териме не откажет ему – ни в танце, ни в поцелуе. А захотел бы – любая пошла бы с ним в его дом, или под сень близкого леса, или на берег озёрный, где в густой траве мерцают золотые светлячки.
Не захочет. Красивое сильное тело не жаждет нежной ласки, не тоскуют по жарким поцелуям чётко очерченные губы.
Комеш-Кар-суми. Серебряный взгляд, спокойное сердце. Доброе сердце – но закованное от пламени любовного в ледяную броню колдовской силы.
«Чтоб разбудить и выманить наружу золотую рысь из дитяти, подаренного жене человеческой Двуликим, надобно запереть Виер-Яртыша в то время, когда красная луна, Ухира, иззубрит свой край, а серебряная луна, Аэ, начнёт расти. Запереть надлежит в доме с крепкими стенами и прочными засовами, но не каменном, а то вытянет серый камень золотую силу из Виер-Яртыша. Деревянным должен быть дом, а наилучше всего будет, если Виер-Яртыш своими руками его построит. Как закроется за дарёнышем крепкая дверь, надо сторожить его дённо и нощно, воду лишь чистую подавать в оконце малое, а еды не давать – ни мяса, ни рыбы, ни хлеба. Как только закричит Виер-Яртыш звериным голосом за крепкой дверью, засовы надобно скидывать и сторожившему со всей силы бежать прочь – не то нападёт на него оголодавший Виер-Яртыш, разорвёт в клочья и обезумеет, в зверя обратившись. Недопустимо то, чтоб первой кровью для полукровки-зверёныша людская кровь стала – потому дом заветный строить надлежит в глуши лесной, от всех поселений вильдрингов вдали, а того лучше – во владениях урманичей, где леса гуще всего растут и зверья всякого превеликое множество. Как отведает Виер-Яртыш живую кровь, звериную иль птичью, так проснётся в теле его золотая рысь, наполнит руки и ноги силой немереной, сердце – отвагой невиданной, глаза сделает зоркими, нос – чутким. Выждать надобно до той поры, пока не научится Виер-Яртыш с рысьей силой справляться, а до тех пор отпустить его по лесам одного бродить. Как только уравняется в Виер-Яртыше разумение человеческое с нравом звериным, сам он в родной дом вернётся и на защиту его встанет».
– Ну и дела… – старый знахарь бережно сложил задубевшие от времени листы из тонко выделанной нерпичьей кожи. Поклонился старцу, что в добротном доме под укромной скалой жил, мудрость вековую сохраняя, отдельный поклон даровал внуку хранителя, тоже уже немолодому, но ещё крепкому вильдрингу. Те в ответ поклонились, до порога проводили.
Заскакала вокруг Сака зеленоглазая Рут, затеребила рукав суконной куртки.
