И тут же ему стало жаль, что рачонок никогда не услышит его рассказов. Одной ночи слишком мало для таких разговоров, а если он хоть раз потом вернется сюда за ней – то пропадет навек.
Поэтому он не вернется. И с собой ее не возьмет. И точка.
Пора все закончить.
Рогар тяжело поднялся на ноги, ощущая, как по-прежнему ноет и тянет в паху, и девушка мгновенно переменилась в лице, поползла назад, отталкиваясь руками и ногами и не замечая, что меховые полости сползают с тела, вновь открывая грудь с острыми сосками.
– Нет! Поговорите со мной еще! Вы ведь так интересно рассказывали! Я что-то не то сказала? Вам не понравилось про луну, да?
– То, для чего ты пришла, все равно случится, – покачал он головой, наблюдая за ее жалкими попытками оттянуть неизбежное. – У нас с твоим отцом сделка, и он наверняка проверит, выполнил ли я условие и лишилась ли ты девственности сегодня, больно уж хитер и недоверчив. Нам придется сделать это, а для твоего же блага будет лучше, если ты не станешь отталкивать меня. Я…
– Я знаю, что вы будете делать, – нижняя губа у рачонка предательски задрожала, – я видела, как другие это делают. Вы хотите на меня лечь.
Он много чего с ней хотел и лежать для этого было совсем не обязательно, но не стал спорить.
– Либо лишай себя девственности сама и тогда я отпущу тебя, не тронув и пальцем, а ты потом ври отцу, что все случилось, либо будь умницей, рачонок. Разве ты не видишь, как я стараюсь не обижать тебя?
Девчонка закусила губу, явно задумавшись, а Рогар с усмешкой отвернулся. Он не сомневался, что она наконец-то готова уступить, и последние секунды ей нужны, чтобы окончательно избавиться от колебаний. Он пнул ногой один из черепков, жалея, что все они пусты. Когда островитянка уйдет, надо будет послать кого-нибудь за добавкой. Он станет пить весь остаток ночи, чтобы не думать о том, как сложно от нее отказаться. Мысли совсем не сладкие, но все же он продолжил ухмыляться, опасаясь, что иначе снова станет все вокруг себя крушить от безысходности.
Слабый женский стон огненной стрелой вернул его в реальность.
Рогар обернулся, в доли секунды поняв, что произошло. Бросился к скорчившейся на постели девушке, впился в ее губы поцелуем – абсолютно интуитивная попытка мужчины утолить страдание женщины в такой ситуации – вырвал из ее пальцев рукоять меча, ни капли не порезавшись о лезвие, выкованное на Эре, и не замечая, что в спешке порезал чужую маленькую руку…
Ярость, дикая, полыхающая, всепоглощающая, накрыла его с головой, расставила все по местам. Пока дей отвернулся, великодушно позволяя примириться с неизбежным, островитянка быстро схватила массивный, тяжелый меч, брошенный хозяином в углу недалеко от постели. Длинная, витая рукоять была сделана так, чтобы при необходимости держать обеими руками, она же вошла в женское тело почти на половину, когда девушка направила в себя ее. Направила, потому что предпочла пронзить себя железом, чем почувствовать член бога…
Оторвавшись от ее губ, все еще задыхаясь от гнева, Рогар рывком раздвинул ей колени. На чуть повлажневших складках темнела кровь. Одной рукой он отшвырнул меч так далеко, как мог, и сжал кулак, содрогаясь от обуревавших эмоций. Он расшаркивался перед этой девчонкой, как идиот, вместо того, чтобы сразу поставить на колени. Он лечил ей спину, сдерживал желание взять ее без лишних разговоров, старался быть добрым к ней. Почему люди всегда так странно реагируют, когда он пытается полюбить их? И почему с таким непередаваемым удовольствием раз за разом упрекают его за убийство остальных богов?!
