– А ты уверен, что она вообще любит? Или, быть может, она просто поняла, что проще притвориться влюбленной в тебя, когда ей некуда стало податься? Когда ты загнал ее в ловушку и та захлопнулась? – ехидно поинтересовался мальчик, когда Рогар уже шел по коридору, двигаясь навстречу музыке.
– Ты же сам говорил, что она любит. Сам меня в этом убеждал, – прорычал Рогар в ответ.
– А ты говорил, что я – лишь результат твоего психоза, папа, – с легкостью парировал мальчик. – Я – часть тебя и знаю лишь то, что известно тебе, вижу все только твоими глазами. Мы хотели верить, что она нас любит. Но любит ли она нас?
Он не ответил, лишь остановился, молча глядя на девушку, идущую навстречу по коридору, закутанную в простую длинную накидку. Она надела ее, чтобы спрятать себя от чужих глаз и держала плотно запахнутой при ходьбе. Но он-то знал, он-то помнил это откровенное платье, которое она демонстрировала ему без капли стеснения, эти ноги, при виде которых любой мужчина пожелал бы сразу оказаться между них, в заветном теплом местечке. Накидку можно распахнуть. Только ли для него она готова распахнуть свою накидку?
– Рогар, я тебя всюду искала. Куда ты пропал? – спросила она и сглотнула от волнения. Глубокие, янтарные глаза возбужденно блестели.
Это стена делает ее такой. И всех мужчин, которые слагают песни про ее глаза и шею. Разлом, который поет и стонет, виноват. Один лишь дей из всех в цитадели может ясно мыслить сейчас. Он один замечает, как копошатся в темных углах тени.
– А я искал тебя, любимая, – ответил Рогар и сам удивился, как спокойно прозвучал его голос.
– Да? Но ты же знал, что я у себя, жду твоего прихода… – она зачем-то вгляделась в его лицо и тряхнула головой. – Ну ладно. Не важно. Пойдем. Переоденем тебя и…
– Я не желаю никаких переодеваний. Хочешь на праздник? Идем прямо сейчас, – Рогар почти грубо схватил тонкий острый локоток, услышал, как шелестит ее накидка от быстрого шага. Он горел желанием, жаждал лично увидеть, какое впечатление она произведет на окружающих, когда появится перед ними такой.
– Рогар, но ты… я же приготовила костюм…
Не слушая возражений, он подвел ее к залу, из которого и разносилась музыка по всей цитадели. Запретив себе реагировать на боль в ноге, опустился перед ней на колени, как какой-нибудь слуга или раб, бережно снял теплые туфли с ее крохотных ступней. Прижался к изгибу лодыжки губами. Кайлин тут же заметно расслабилась, засмеялась, а он заметил, как дрожат собственные руки. Что она не рассказала ему о своей жизни во Дворце? Что утаила? Ведь ему все врут. Все.
Разумное в нем всегда преобладает над первобытным, никого из кнестов он не убьет ни за их откровенные взгляды на его женщину, ни за их песни. Они слишком нужны Эре, они все равно умрут, и он насладится зрелищем их смертей, но потом. Пока он только посмотрит. Сам все увидит собственными глазами и сделает выводы. Был Шион, этого она отрицать не может. Но сколько остальных на самом деле было?!
Он сбросил свои сапоги и ступил вместе с Кайлин на песок главного зала. Она вела его, как самого почетного гостя, к полному угощений столу. Меаррская зима сурова, и припасы они как правило экономят, но в иххоран щедрость дея не знает границ. Пастух тоже от души кормит овец, зная, что поведет на убой, когда те разжиреют. Овцы Рогара радостно блеяли, пританцовывая вокруг него на двух ногах.
