– Ни хрена се! Да он оборзел в конец! А чё ты мне сразу-то не сказала? Я перетру с ним завтра.
– Да не надо, Лёш, завтра выходные, да и я уже…
– Ты чё, после этого ещё говорила с ним?
– Шоферня же, чё сдуру ни скажет… На всё обращать внимание?
– Как это – на всё? Он тебя сукой назвал!
– Ну, назвал и назвал, что делать? Поревела посидела. Два часа не могла прийти в себя, потом ещё и отчёт переделывала, вот и задержалась поэтому.
– Да по щам ему надо надавать! Обычный водила, а гонору! Чистюля нашелся.
– По щам, по щам! – Надежда потянулась к мужу, обвилась вокруг него всем телом, начала обнимать и целовать его.
– Защитник мой любимый. Ой, дети спят? – спросила, оторвавшись ненадолго от мужа.
– Засыпали вроде, – нехотя ответил тот и прильнул к её телу.
Можно было подумать, что это какой-то дешёвый спектакль. Если бы кто-то мог посмотреть со стороны, он бы сразу раскусил её хитрости, но никто не мог и муж тоже. Он слушал её, сладкозвучную сирену, он был слаб перед её уловками, защищался как мог, ерепенился, но всё равно всегда сдавался.
Жена знала, чем погасить скандал. Надя любила секс. Она как-то давно догадалась, что он ей может помочь в жизни. Её тянуло к мужикам, с ними было всё как-то понятней. Она и думала, как они, и часто была резка в высказываниях и в делах. В кругу мужчин её всегда принимали за свою. Почти все мужики уступали ей. Даже чужие, если сразу не шли на контакт, то потом она всё равно переводила тех, кто был ей нужен, в разряд друзей.
Живя замужем, она делала, что хотела. Хотя в последнее время Лёшка стал подозрительнее, она всегда находила способы погасить его нытьё. Показалось ей, что муж узнал про Димку. Но она прогнала эти мысли.
После кухни они пошли в спальню, Алексей попытался пристать к ней ещё раз, но Надя отказала. «Хватит мне сегодня!» – подумала она.
* * *
На следующий день их дети Серёга и Олежка проснулись около девяти и уже готовили завтрак. Надя приучила их к самостоятельности давно. Помнилось бабушкино: «Дитятко, что тесто: как замесил, то и выросло», вот и учила парней всему, что пригодится. Обо всем приходилось думать и всё просчитывать, по возможности потому что дома её не было частенько, да и мало ли что в жизни случится. Вот такая была её материнская любовь, и чувствовала она, что делает верно. Иногда прикрикнет, иногда промолчит, не орала, когда долго не приходили домой или являлись грязные по локоть, пацаны же.
Самой ей никогда не давали набегаться вдоволь. Отца рано не стало, «с сердцем у него что-то не так», как мать сказала, «враз умер». Был он сильным, коренастым мужчиной, не красавец, но и не урод. Мама тоже была небольшого роста, не особо видная с лица, обычная деревенская женщина, но характер у обоих был, как камень. Уж если за что брались, доводили до конца. И дети их, Надя и Егорка, младшенький, пошли в них. Вообще, мать наградила дочку крупным носом и скулами, как у монгольского воина, выступающими вперед, а заодно и твердым характером, слабиночки ей не давала, не жалела, всё больше приговаривала: «Ничё, Надька, сдюжишь!» или «Смотри, Надюха, спуску никому не давай!».
Жили они в далеком маленьком посёлке, свое хозяйство держали. Всё у них было: корова, теленок, свиньи, куры, даже кроликов разводили. Любила Надя родные места, хоть и приходилось в школу за восемь километров ходить. Но когда отца не стало, им пришлось переехать в соседнее Кошкино, снабжение там было получше, совхоз процветал, да и не находишься в школу за тридевять земель, ещё и мамке помочь надо по хозяйству. Наде тогда исполнилось двенадцать, а Егорке – восемь.
