– Тебе чё, больно охота домой, к пеленкам? Я вас когда-нибудь вот так просила?! Ну, чё, никому неохота пострелять? – не унималась Надя и снова обратилась к мужу.
– Ой, ладно, пошли, не отвяжется же! Как чё втемяшит в голову, не выбьешь. – Алексей решил подчиниться.
– Это точно, чё делать, сдаюсь. – Брат поднял руки вверх, будто капитулировал.
– Дим, давай беги за ружьем. – Она нарочно при муже говорила с ним, как с ребёнком. – Мы будем за интернатом, увидишь нас.
И, заметив, что муж не видит, она движением губ показала, что целует его. Димка рванул ещё быстрее. Как только он скрылся из вида, она поцеловала мужа, и они, идя к реке, уже подбирали по дороге валяющиеся банки и бутылки.
* * *
В интернате, куда они шли, во время учёбы жили детишки из дальних сёл и полустанков. Каждый день в школу не наездишься, вот и куковали они тут всю учебную неделю, а в субботу и на каникулы разъезжались по домам. Летом здесь у школьников была оздоровительная площадка. А вообще место за интернатом было популярным: сюда приходили позагорать и искупаться, пожечь костер, порыбачить, посидеть полюбоваться на природу.
Она тут раскрывалась как-то по-особому. Может, ещё оттого, что здесь сливались вместе две реки – Мигла и Посьва и по их берегам тянулись вереницею дома, а может, оттого, что уже поднималось солнце и на другой стороне, метров за триста, его лучами освещалась Николаевка, восточная часть села. И от того эта близкая и таинственная красота была вдвойне хороша.
– Давайте вот тут поставим бутылки? И видно и удобно стрелять, – предложила Надежда.
– Больно ты понимаешь, откуда удобно, – прервал её муж.
Он злился, опять он уступил, и получилось всё, как она хотела, да ещё и компания подобралась, хрен знает какая: брата её он всегда недолюбливал, и этого хера с горы, который увивался за женой, тоже не особо хотел видеть. Несильно ли жирно им будет, два горошка на ложку – и жена тут, и его любимая забава – стрельба по бутылкам в заговенье.
Он этого ждал каждый год, но как-то всё по-другому было: придут, бывало, с мужиками, своими дружбанами, выпьют, костер разведут, мясо пожарят, печенок напекут, посидят и стреляют потом до одури. Почему сейчас он должен всё это делить с какими-то мудаками? Опять он, дурень, повелся на её нюни!
– Ну, чёт такой смурной, Лёш?! – окликнула его жена.
Алексей промолчал.
– Егорка, а у тебя же значок есть какой-то? – Не обращая внимания на невеселого мужа, она болтала с братом.
– Какой-то?! Лучший стрелок, вообще-то!
– Ну вот! Ты – матерый волк, значит!
– Угу, волк, а кто служил в армии и не стрелял, интересно? – Алексей продолжал ворчать и пошёл сооружать место, куда можно поставить бутылки.
Егор взялся ему помогать.
– Мужики, а там какие-то коробки деревянные бесхозные во дворе, может, надо? – крикнула Надя, показывая на интернат.
Лёха почесал затылок, покумекал и велел Егору взять их. Тот принес парочку. На них в метрах двадцати от того места, откуда собрались стрелять, и поставили банки-склянки. Лёха поправлял сооружение, когда подошел Димка с ружьём, Егор тут же направился к нему.
– Какой калибр? – спросил Егор, важно поглядывая на двустволку и патронтаж в руках Димки.
– Шестнадцатый. – Дима держал ружье дулом вверх, как положено.
– А оно заряжено, патроны есть? – Надя потянулась было к ружью, но тот не дал.
– Подожди, сейчас заряжу. – Дима достал патроны, переломив ружье пополам, зарядил оба ствола и закрыл.
