Он кивнул мне головой, будто не доверял своему голосу.
Я заскочила в кухню, прежде чем подняться наверх. Мне совсем не хотелось ужинать, и я должна была сообщить об этом синьоре МакМиллиан. Когда я вошла, она обратила на меня свою лучезарную улыбку и показала на кастрюлю:
– Я готовлю суп. Я понимаю, что сегодня жарко, но мы же не можем питаться одними салатами до самого сентября.
Чувство вины буквально ударило мне по шее, потому я трусливо изменила свое решение:
– Я обожаю суп, вне зависимости от того, жарко или нет, – и прежде, чем она начала болтать, я рассказала ей о Кайле, опуская смущающие детали: – Кажется, он действительно расстроен разводом, – произнесла я, садясь за стол.
Она кивнула, продолжая помешивать суп.
– Эти отношения должны были закончиться. Жена переехала в Эдинбург несколько месяцев назад и, говорят, завела кого-то другого. Знаете, какие бывают злые языки… Он не святой, но привязан к этим местам и никогда не смог бы оставить село.
Я налила себе воды из графина.
– Именно поэтому он не хочет уходить отсюда?
Экономка разлила суп по тарелкам, и я тут же начала поглощать его. Я даже не предполагала, что была такой голодной.
– Кайл только и делает, что говорит о том, что ему страшно надоело это место, этот дом, синьор МакЛэйн, однако он не уходит. Кто другой взял бы его?
Я с любопытством посмотрела на нее поверх тарелки.
– Он не дипломированный медбрат?
МакМиллиан аккуратно разломила кусок хлеба на две половинки.
– Дипломированный. Но посредственный и ленивый. Нельзя сказать, конечно, что он убивается здесь. И потом, так часто этот дурной запах алкоголя. Я не хочу сказать, что он пьяница, но… – в голосе ее звучало явное неодобрение.
– Я люблю этот дом, – сказала я, не задумываясь.
– Неужели, синьорина Бруно? – ошеломленно воскликнула женщина.
Я перевела взгляд на тарелку, щеки мои пылали.
– Я чувствую себя здесь, как дома, – объяснила я, понимая, что говорю чистую правду. Несмотря на резкую смену настроения моего притягательного писателя, я чувствовала себя комфортно среди этих стен, вдали от страданий подавляющего меня прошлого.
МакМиллиан снова принялась болтать, а я закончила есть свой суп. Мой мозг следовал неправильными путями, сбивался с пути, и пунктом его назначения неотвратимо был Себастьян МакЛэйн. Я разрывалась между неискоренимой необходимостью снова увидеть его во сне и желанием оставить эти иллюзии за спиной.
Кайл заскочил на кухню несколько минут спустя, мрачный, как никогда.
– До глубины души я не переношу МакЛэйна… – изрек он.
– Постыдился бы так говорить о том, кто кормит тебя, – прервала его экономка на середине фразы.
– Лучше умереть от голода, чем иметь дело с ним, – раздраженно ответил он. Злость, звучавшая в его голосе, заставила меня вздрогнуть. Он не был преданным слугой, как я уже догадалось, но его ненависть была почти животрепещущей.
Кайл открыл холодильник и достал две банки пива.
– Спокойно ночи, милые синьоры. Я возвращаюсь в комнату отметить мой развод, – нервный тик появился в уголке его правого глаза.
Мы с экономкой молча переглянулись, глядя, как он уходит.
– Это было совершенно нетактично – так говорить о бедном синьоре МакЛэйне, – произнесла она, а потом хмуро взглянула на меня: – Думаете, он может покончить с собой?
Я улыбнулась прежде, чем смогла себя сдержать.
– Он не кажется мне способным на такое, – успокоила я ее.
