Девушка с запретной радуги - страница 27

– Верно. Он слишком поверхностный, чтобы испытывать глубокие чувства к кому-либо, – с неприязнью ответила она. Опасения за Кайла исчезли, как роса от солнца, и она принялась перечислять мне преимущества жизни загородом по сравнению с городом.

Я помогла ей помыть тарелки, и мы вернулись обратно: я – на первый этаж, она – в комнату, расположенную рядом с кухней, на нижнем этаже.

Я долго ворочалась в кровати, пока не заснула, провалившись в беспокойный сон. А с утра у меня были мокрые щеки от ночных слез, о которых я ничего не помнила.

Себастьян не приснился мне этой ночью.

День спустя был вторник, и МакЛэйн уже целый час сердился.

– Сегодня придет МакИнтош, пунктуальный, словно налоговый инспектор, – мрачно изрек он. – И я никак не могу отговорить его от этих визитов. Я уже все попробовал. От угроз до мольбы. Кажется, он непроницаем ко всем моим попыткам. Он хуже мародера.

– Возможно, он хочет убедиться, что Вы хорошо себя чувствуете, – произнесла я, чтобы что-нибудь сказать.

Он посмотрел мне в глаза, а потом расхохотался.

– Мелисанда Бруно, ты оригинальна… Дорогой МакИнтош приходит, потому что следует своему долгу, а не потому что испытывает ко мне какое-то особое чувство.

– Долгу? Я не понимаю… По-моему, его единственной целью является сам визит. Он определенно заинтересован в этом, – упрямо сказала я.

МакЛэйн скорчил гримасу.

– Дорогая моя… Не будь такой наивной, чтобы поверить во все то, что происходит. Существуют не только черный и белый цвета, есть еще и серый.

Я не отвечала ему. Что я могла ответить? Что для меня на самом деле не существует ничего, кроме черного и белого, до тошноты. Чтобы он открыл правду обо мне?

– МакИнтош испытывает чувство вины за аварию и пытается загладить ее, регулярно навещая меня, хоть я ему совсем не нравлюсь, – добавил он ехидно.

– Чувство вины? – повторила я. – В каком смысле?

Вспышка осветила окно за его спиной, а потом раздался гром. Он даже не обернулся, будто ничего не произошло, и не сводил с меня глаз.

– Кажется, будет проливной дождь. Может, это отвратит МакИнтоша от сегодняшнего визита.

– Сомневаюсь. Это всего лишь летняя гроза. Через час все закончится, – скептически сказала я.

Он так пронзительно смотрел на меня, что у меня по спине вдоль позвоночника побежали мурашки. Он был странным мужчиной, но таким харизматичным, что это затмевало все его недостатки.

– Хотите, чтобы я привела в порядок остальные полки, – нервно спросила я, избегая его взгляда.

– Вы хорошо спали сегодня ночью, Мелисанда?

Вопрос меня удивил. Его тон был беззаботным, но требовал немедленного ответа, что заставило меня искренне сказать:

– Не особо.

– Никаких снов? – спросил он тоном прозрачным, словно вода спокойного потока, что я даже позволила увлечь себя этим течением.

– Нет, этой ночью нет.

– А ты хотела их увидеть?

– Да, – импульсивно ответила я. Наш диалог был каким-то нереальным, и я хотела бы вечно продолжать его.

– Пожалуй, сны вернутся к тебе. Тишина этого места идеальна, чтобы видеть сны, – холодно сказал он. Потом вернулся за компьютер, забыв обо мне.

«Потрясающе! – униженно подумала я. – Он бросил мне косточку, словно собаке, а я была такой идиоткой, что притворилась сытой, умирая с голоду». А я действительно была голодной. До наших взглядов, до нашего полного слияния, до его неожиданных улыбок.

Я опустила плечи и принялась за работу. В тот момент я вновь вспомнила о Монике. Она кружила мужчинам голову, ловя их в сети обмана и мечты, завоевывая их внимание с непревзойденным мастерством. Однажды я спросила я, как она научилась искусству обольщения, на что она ответила: «Этому не учатся, Мелисанда. Ты либо обладаешь этим искусством всегда, либо можешь о нем только мечтать». Потом она повернулась ко мне и сладко произнесла: «Когда достигнешь моих лет, узнаешь, как это делается. Вот увидишь».