– Хочешь глонуть? – Спрашивал он меня.
Что-то остановило меня. Что было бы, если бы я пришел еще и с запахом водки?
Тот вечер был для меня черным. Мы пришли в деревню раньше, чем кончилось собрание. Я лег спать и уснул уже, но скоро был разбужен истерическими криками матери и ударами ремня, сыпавшимися на меня.
Не понимая, что происходит, защищаясь, я оттолкнул мать и выскочил на двор. Мать бежала за мной, осыпая ударами.
– Опозорил, на всю деревню, на весь район! Гадина!
Я выскочил на поленницу, с поленницы прыгнул на перевод, прошел по нему и нырнул в сено.
– Паразит! Зачем я тебя родила? Гадина! Выходи, сейчас же! – Кричала мать.
Но я был недосягаем. Сено кололось, но в нем было тепло, запахи трав дурманили, сердце мое успокаивалось постепенно, и скоро я уснул.
…После того собрания прошло немного времени. Как-то вечером в интернате на ужин был молочный суп с макаронами. Человек 150 одновременно сели за столы. Я пододвинул к себе тарелку и прежде, чем начать есть, поболтал ложкой в тарелке. К моему удивлению на поверхность вспыли большие белые червяки.
– Ребята, смотрите! – Закричал я. – Черви.
Соседи мои тоже побулькали ложками в своих тарелках. И у каждого на поверхность всплыли крупные белые червяки. Как цепная реакция покатился шум по столам. В каждой тарелке были эти черви.
В обеденный зал заскочил взволнованный дежурный воспитатель.
– Прекратить ужин, – закричал он. – Сливаем суп в бачки для отходов.
Скоро бачки были полны. Однако заменить червивый суп было не чем. Мы попили чаю и разошлись по комнатам. Скоро голод дал себя знать. Недовольство в комнатах – казармах росло.
В девять часов вечера дежурный воспитатель уходил домой, с детьми оставалась только ночная дежурная. Интернат закрывался и превращался в неприступную крепость. И тут вспыхнуло.
Голодные воспитанники решили идти на штурм столовой. Но прежде заперли в дежурке ночную, забаррикадировали входную дверь и гомонящей толпой ринулись на приступ столовки. Дверь ее не оказала большого сопротивления, но в зале поживиться было нечем, нужно было попасть в кухню. Без труда выбили щит раздачи и через нее проникли в кухню.
Но и в кухне еды не было. Обнаружили только таз с окусками да чайную заварку. А вот кладовая встретила нас железными дверями, и огромными замками, которые сбить у нас не хватило сил.
Понурые мы разобрали окуски и взяли несколько пачек чая. В комнате решено было вскипятить воду и заварить чифиря. Заварки для него не пожалели. Чифиря хватило всем. Голод утих и вместо него пришла отчаянная веселость.
– Хватит так жить! – Закричал кто-то. – Надоел этот интернат!
– Разнесем его в прах! – Раздались голоса в поддержку.
В ответ раздался восторженный крик:
– Разнесем!
Трудно вспомнить, кто первым выломил из печурки кирпич и запустил им в висящее на стене зеркало, которое ответило веселым звоном разбитого стекла. И этот звон прозвучал, словно призыв к погрому. Воспитанники интерната ответили могучим ревом, от которого затряслись окна. Бросились разбирать спинки кроватей, превращая их в металлические трости. Толпа выломилась в коридор. Первыми наше внимание привлекли огнетушители, висящие по стенам.
– Громи! – Неслось по этажам и лестницам. Огнетушители были сорваны и под восторженный рев погромщиков пущены в дело. Мы расписали пенными струями стены и потолки, металлическими прутами начали громить все, что попадало на глаза. Розетки, плафоны, столы, тумбочки, стулья…
