Тут зазвонил будильник. Учитель остановил его и ткнул пальцем в ближнего ученика, катавшегося со смехом по парте. Это был я.
– Ты! Какой ответ у задачи?
– Какой задачи? – Удивился я. Смех застрял у меня в горле.
– Садись! Кол.
– Ты! – Поднял он моего соседа Кольку Соловьева.
– Кол! – Припечатал учитель снова.
– Ты! – Классный журнал стремительно расцветал колами. Наконец, учитель повернулся к доске, у которой ученик Вовка Чистоткин решал задачу, уже подпрыгивая, что бы достать залезшую на недосягаемую высоту строчку.
– Гора крутой, ишак худой. – Сказал учитель с сарказмом.
– Садись – «двойка»! – Это была единственная на весь класс, выстраданная Вовкой «двойка». Все остальные получили «колы».
Свидание за поленницей
2. Школьный КВН
3. Сосновская.
Гоголь, поэма «Мертвые души». Русский описание дуба. Петр ПАнтелеймонович.
Я учился в большом районном поселке Шексна километров за десять от родного дома. Нашу деревенскую семилетку, которая располагалась в добротном двухэтажном доме купца и Череповецкого городского головы Милютина, власти превратили с начальную, и нам с пятого класса пришлось покидать родные дома.
В поселке том день и ночь кипела гигантская стройка. По улицам, сотрясая дома, сновали груженые бетоном самосвалы и перевозившие грунт скреперы, похожие на исполинских кузнечиков. В русле большой реки гремели и стенали землеройные снаряды. По ночам над поселком шарили по темному небу длиннорукие прожекторы башенных кранов, и оно, словно грозовое, озарялось вспышками электросварки.
На реке строили гидроэлектростанцию и шлюз большого искусственного канала.
В народе с тревогой тогда говорили что скоро наши деревеньки, стоящие по берегам, могут оказаться под водой, как уже ушли под воду Рыбинского водохранилища сотни деревень и целые города.
А газеты писали, что скоро Шексна превратиться в город Пятиморск, который каналом своим соединит сразу пять морей, что люди будут жить в благоустроенных квартирах с горячей водой и центральным отоплением.
Будущее беспокоило и волновало. Родной деревни было до слез жалко, поэтому лишний раз хотелось побывать дома. И мы бегали из интерната домой при каждом удобном случае, не страшась расстояния и погоды.
Однажды в середине зимы по каким-то делам я припозднился в интернате, товарищи мои много раньше ушли в деревню, а я только под вечер отправился на положенный школьнику выходной.
И вот шагаю я в деревню, а мороз уже выстоялся изрядный. Высыпало на небо звезд несчитано. Сияют они, как гирлянды на новогодней елке. Снег от мороза не скрипит, а буквально визжит под ногами. Прибавляю ходу, нос в шарфе прячу, уши – под воротником. Скоро уж и поселок из виду скрылся, одна только огненная шапка над ним в небе осталось. Думаю, часа за полтора добегу до родного крылечка.
Правда, я тогда не один был. Рядом со мной бежал дружок мой веселый – уши торчком, хвост колесом – шестимесячный щенок по кличке Пыжик. Но в деревне его звали Котопсом. … В прошлое воскресенье увязался он за мной и жил неделю под интернатским крыльцом, дожидаясь хозяина. А теперь радовался, что домой идем, забегал вперед, в глаза заглядывал, хвостом накручивал.
Я его предыдущим летом завел. Заработал на заготовке ивового корья полтора рубля и купил у печника дяди Миши Колесова щеночка. У того собачка Кукла жила, уж такая разумная, что только не разговаривала. Из щенка этого должен был вырасти толковый пес.
