Когда я брал его, он еще совсем маленьким был, мамку сосал, и я рассчитывал докормить его козьим молоком из соски. Опыт по выкармливанию малышни у меня был: года два назад выкормил так трех котят, у которых кошка погибла.
И вот занес я в дом щенка и уже устроил его в углу на подстилке и вставать начал, как тут что-то мелькнуло в воздухе, и я буквально на лету перехватил нашу кошку Муську. С диким воем бросилась она с печки защищать своих котят.
Тут же руки мои были изодраны в кровь ее когтями. Но я не выпустил разъяренную Муську и сумел выбросить ее за дверь. Но тут же она ворвалась в дом через подполье, и опять руки мои были исполосованы когтями.
Я не спал всю ночь. Казалось, что нашу кошку невозможно примирить с появлением щенка. Но под утро я ее поймал и накрепко запеленал ей ноги бинтами. А потом подложил к котятам, которые тут же принялись ее сосать. Через минуту подсунул и щенка. Тот не растерялся и присоединился к компании. Кошка извивалась, страшно завывала, но бинты не позволяли ей пустить в ход когти. Утром она уже смирилась со своей участью, прияв в свою семью еще и щенка.
И так месяца два столовался этот «котопес» Пыжик на кошачьих харчах, подрастая не по дням, а по часам. Скоро он уже больше кошки был. Поймает ее на дворе за шиворот, несет на подстилку, положит ее и сосет… Вся деревня приходила на это чудо глядеть… Потому и прозвали моего Пыжика Котопсом, ну, да он и не обижался.
…До Большого Леса было еще далеко, темнеть начало. А мне нужно было пройти две недружественные деревни: Костенское и Братовец.
Ребята из этих деревень воевали с нами давно. И когда мы возвращались из интерната по субботам, они караулили нас, чтобы подраться. Если мы шли всей гурьбой, противники наши не решались затевать сражение, а только провожали нас от деревни до деревни, обстреливая снежками, но если нас было мало, или ты шел один, тут уж держись: скоро по загривку находят, а то и нос расквасят для порядку…
Но и мы им спуску не давали: только сунутся чужаки в нашу деревню, вся ребятня боевой «сбор трубит».
Наверное, сегодня для кого-то покажутся странными и удивительными такие нравы, только у нас никто обиды друг на друга не держал: ни маленькие, ни большие ребята. Каждая деревня тогда защищала свои пределы от вторжения чужаков. Может быть, потому Россия и сильна была боевым духом своим в защите и большой и малой родины.
И все же я рассчитывал, что смогу незаметно просочиться деревнями: темно да и морозно засады устраивать. Но ошибся.
В Костенском вывалили из проулка трое ребят, и пошли за мной следом до другой деревни, которая желтела огнями в километре через поле.
Можно было броситься в бега и оторваться от преследователей. Но показывать неприятелю свою слабость было противно, и я пошел к следующему деревенскому редуту. Не доходя до Братовца, я увидел, как от темнеющих на фоне звездного неба домов выделились еще три фигуры и преградили мне путь.
Я остановился. И тут сзади догнал меня увесистый удар, от которого я ткнулся лицом в снег. Тут же на меня кто-то навалился, но я изловчился и вывернулся, оставив внизу нападающего. Меня окружили, я тяжело дышал, готовясь встретить новую атаку.
Но мой верный Котопес, ощерился, залаял, срываясь на визг, и попытался укусить первого парня, стоящего передо мной.
Ребята попятились. Я позвал Пыжика к себе, готовый к новой атаке.
