Дэзи Миллер - страница 2

Вскоре не замедлила проявиться и ее разговорчивость. Она сообщила ему, что они, то есть ее мать, Рэндольф и она сама, хотят провести зимние месяцы в Риме. Потом спросила его, «настоящий ли он американец». Ей это не пришло бы в голову, он больше похож на немца, особенно… это было сказано после некоторого колебания… особенно, когда говорит. Уинтерборн ответил со смехом, что ему попадались немцы, говорившие по-английски, как на родном языке, но он не помнит ни одного американца, который мог бы сойти за немца. Вслед за тем он посоветовал ей сесть на скамейку, так будет удобнее. Она ответила, что предпочитает стоять или ходить, и тут же последовала его совету. Потом сообщила ему, что они живут в штате Нью-Йорк – «если вы представляете, где это». Еще больше сведений Уинтерборн почерпнул у ее непоседливого братца, которого он поймал за руку и удержал на несколько минут около себя.

– Ну-ка, дружок, скажи, как тебя зовут?

– Рудольф К. Миллер, отчеканил мальчуган. – И как ее зовут, тоже скажу. – При этом он показал альпенштоком на сестру.

– Не торопись. Тебя об этом еще никто не спрашивал – спокойно проговорила девушка.

– Мне бы очень хотелось узнать и ваше имя, – сказал Уинтерборн.

– Ее зовут Дэзи Миллер! – крикнул мальчик. – Но это не настоящее имя. На визитных карточках стоит другое.

– Какая жалость, что ты не захватил с собой мою визитную карточку! – сказала мисс Миллер.

– По-настоящему ее зовут Энни П. Миллер, – не унимался мальчик.

– А теперь спроси, как зовут его, – и девушка показала на Уинтерборна.

Но до этого Рэндольфу не было никакого дела; он продолжал забрасывать Уинтерборна сведениями о своей семье.

– Моего отца зовут Эзра Б. Миллер. Мой отец не в Европе. Он в лучшем месте.

Уинтерборн подумал было, что такими словами мальчика научили сообщать о пребывании мистера Миллера в небесной обители. Но Рэндольф тут же добавил:

– Мой отец в Скенектади. У него там большое дело. Он богатый-пребогатый!

– Ну, знаешь! – воскликнула мисс Миллер и, опустив зонтик, стала разглядывать расшитую кайму на нем.

Уинтерборн отпустил мальчугана, и тот побежал по дорожке, волоча за собой альпеншток.

– Ему в Европе не нравится, – сказала девушка. – Он мечтает вернуться.

– В Скенектади?

– Да, домой. Сверстников у него здесь нет. Правда, есть один мальчик, но он без учителя и шагу не ступит, играть им не позволяют.

А ваш брат не учится? – спросил Уинтерборн.

– Мама хотела взять ему учителя – в поездку. Одна леди порекомендовала нам такого; она американка, может быть вы ее знаете? Миссис Сэндерс. Кажется, из Бостона. Она порекомендовала маме учителя, и мы хотели взять его с собой. Но Рэндольф заявил, что он не желает разъезжать с учителем и заниматься в вагоне. А мы на самом деле почти все время проводим в поездах. У нас была одна попутчица, англичанка, кажется, мисс Фезерстоун. Может быть, вы знаете? Она спросила, почему я сама не занимаюсь с Рэндольфом, не «наставляю» брата, как она выразилась. А, по-моему, скорее он может меня наставлять, чем я его. Он такой смышленый мальчик.

– Да, – сказал Уинтерборн, – он, кажется, очень смышленый.

– Мама решила взять ему учителя, как только мы приедем в Италию. Ведь в Италии можно достать хорошего учителя?

– Безусловно, можно, и очень хорошего, – ответил Уинтерборн.

– А может быть, она отдаст его в школу. Рэндольфу надо учиться. Ведь ему только девять лет. Он пойдет потом в колледж. – И, продолжая в том же духе, мисс Миллер рассказывала о семейных делах и о многом другом. Она сидела, сложив на коленях свои поразительно красивые руки, унизанные кольцами с драгоценными камнями, и ее ясные глаза то смотрели прямо в глаза Уинтерборна, то обегали сад, то останавливались на гуляющей публике или на прекрасном виде, который открывался вдали. Она говорила с Уинтерборном так, как будто знала его уже много лет. Он был очень рад этому. Ему давно не приходилось встречать таких разговорчивых девушек. Эту молоденькую незнакомку, которая подошла к нему и села рядом на скамью, можно было бы назвать болтушкой. Она держалась очень спокойно, она сидела в очаровательной по своей непринужденности позе, но ее глаза и губы находились в непрестанном движении. Голос у нее был мягкий, приятный, тон общительный. Она представила Уинтерборну полный отчет о своем путешествии по Европе в обществе матери и брата, об их дальнейших планах и особенно подробно перечислила все отели, в которых они останавливались. – Эта англичанка, мисс Фезерстоун, наша попутчица, говорила она, вообразила, будто в Америке все живут в отелях. А я сказала ей, что в стольких отелях мне за всю свою жизнь не приходилось бывать. Я нигде не видела такого множества отелей, как в Европе, – одни отели, больше ничего! – Но в этих словах не слышалось раздражения: мисс Миллер, видимо, ко всему относилась с легким сердцем. Она добавила, что жить в отелях очень приятно, надо только привыкнуть к их порядкам, и что вообще в Европе чудесно. Она нисколько в ней не разочаровалась. Может быть, потому, что слышала много рассказов о Европе и до поездки. Ведь столько друзей бывало здесь, и не раз. Кроме того, у нее всегда было очень много парижских туалетов и других вещей. «А ведь стоит только надеть парижское платье, и чувствуешь, как будто ты в Европе».