На прибыльном и несложном ремесле псаря пришлось поставить крест, а Уснат настоял на постоянной службе в гарнизоне. В паскуды парня не взяли, а вот в шавки приняли с огромной радостью. И он был даже доволен. Служба шла не в тягость и Барсиф иногда забывал, что если кто-то узнает его маленькую тайну, то приятной жизни может прийти весьма и весьма жестокий конец.
Сынка как-то видел, как забили одного сотника. Между неудачной дракой, в которой он одним ударом в грудь лишил жизни какого-то несчастного, и скорой непубличной казнью не прошло и дня. Парень надеялся, что причиной такого гнева была всё же не природа мужчины, а жестокий поступок и резкие слова, которыми виновный хотел добиться оправдания. Ведь тогда Барсифа в подобной ситуации могут и выслушать, и пощадить. Но сам шавка слабо в это верил. Иногда ему снились кошмары, как Кривой, Червь и Слизень топят его в твёрдом полу, вдавливая лицо в грязные занозные доски казармы.
Конечно, Барсиф не хотел быть усмером. Кто по доброй воле согласится стать непостижимым страшным человеком? Изгоем. А вид Радис в бою ещё больше закрепил этот страх. Но всё-таки он относился к своей доле теперь несоизмеримо спокойнее, чем раньше. Даже если ему придётся спасать жизнь, сбегая из города, Сынка останется тем же самым человеком, каким является сейчас.
Слизень допил своё пиво и ударил пустой кружкой по столу. Он довольно охнул, как дед, заслуживший улыбку молоденькой красавицы. Червь заказал себе добавки.
– Что-то ты разошёлся. Праздник какой-то? – спросил Сынка.
Мужчина смерил его недовольным взглядом, но заказа не отменил.
– Дело твоё. Я домой.
***
Через несколько месяцев всё успокоилось. Господин Хаелион затих: сидел на своих Золотых холмах. Госпожа Сфета больше не посещала город. Всё было спокойно, пока вдруг на главной площади не появилось объявление.
Госпожа Радис Сфета ищет учеников в усмеры…
Небольшую бумажку срывали несчётное количество раз, но она появлялась снова. И скоро все уже знали, что Радис звала всех: старых и молодых, женщин и мужчин, бедных и богатых.
Город вскипел, как банный бак, и гудел, как пчелиный рой. Сложно было понять рады они, злы или просто поддались массовой истерии. Люди, в большей степени одинаково смотревшие на ситуацию, перестали понимать друг друга от слова совсем. Сен-Сфета затрясло в буйстве словесных стычек и даже разборок с кулаками. А то и все вместе. Часто выходило, что только после драки двое понимали, что с самого начала говорили об одном и том же.
Отдельное место в безумной смеси мнений имели приверженцы старых взглядов. Они без конца подбивали людей на бессмысленные возмущения. Как трупные грибы, повсюду кидающие свою вонючую пыль, так и подобные люди без конца пугали окружающих байками, домыслами и бредовыми слухами:
– А что, если порченых ей не хватит? А что, если их недуг заразен?
– Она армию собирает. Начнёт войну с соседом. А как с Ихиром закончит, так за Палаты13 возьмётся! Я всё сказал!
– Она порченных разводить, как собак собирается. Нет? Зачем ей тогда девки в ученики?
Отец Барсифа был одним из таких людей, и поэтому всё семейство не находило покоя. Редкий вечер не заканчивался ссорой на ровном месте. Редкое утро начиналось для Барсифа с чего-то хорошего. Он уже думал начать жить в казарме, лишь бы только не чувствовать пустоту, оставшуюся вместо исчерпавшего себя раздражения.
