Её тело, выгибалось, бесстыдно, навстречу жадным губам, которые неумолимо обжигали, заставляя стонать и сходить с ума.
Повернув её на бок, он вошёл без предупреждения в разгорячённую плоть, лаская клитор, целуя плечи, шею, без устали тараня длинным членом, шлёпая звучно бёдрами. Закинув её ногу, он ускорил напор, врываясь с бешеной скоростью, заполняя до предела лоно, пощипывая соски с каким-то азартом, слушая её громкие стоны. Подхватив её под попу, резко усадил сверху, к себе спиной, проникая глубоко, приподнимая бедра насаживал на толстый член, управляя её телом, плавящемся, как воск в руках опытного мастера. Доведя до пика, потянул за волосы укладывая на себя, врезаясь яростно длинным членом.
– Да! Да! – прокричал Кир, бурно кончая – резко толкаясь, замедляясь, тяжело дыша в такт с Марьяной –Жива сладкая? – усмехнулся, перевернув их на влажные простыни.
Кир был неутомим – его страсть казалась бездонной, как океан в шторм. Он брал её снова и снова, каждый раз по-новому, открывая ей глубины наслаждения, о существовании которых она даже не подозревала. Его руки и губы находили самые чувствительные точки на её теле, заставляя её стонать и выгибаться от удовольствия.
– Да сладкая, покричи для меня! – сказал он, трахая её сзади, и в этих словах звучало не только желание, но и что-то более тёмное, глубокое – жажда обладания, контроля, власти.
И Марьяна, к своему удивлению и стыду, отвечала на эту жажду с равной силой. Она отдавалась ему полностью, без остатка, забывая о гордости и страхе. В эти моменты существовали только их переплетённые тела, их дыхание и безумие, в которое он их окунул.
Ночь растворялась в этом водовороте чувств, танце желания и подчинения. Время потеряло свой смысл, превратившись в бесконечную череду взлётов и падений, в симфонию стонов и шёпота.
Когда первые лучи рассвета начали пробиваться сквозь шторы, Марьяна лежала, обессиленная и опустошённая, в объятиях Кира. Её губы горели от поцелуев, а тело покалывало от пережитого наслаждения. Она прикрыла глаза в истоме, погружаясь в сон в крепких объятьях своего господина.
Кир смотрел на спящую в его руках женщину с выражением, которое трудно было расшифровать. Он провёл пальцем по её щеке, очерчивая контур губ, и позволил себе редкую роскошь – улыбку, не предназначенную для чужих глаз, в которой не было ни холода, ни расчёта – только тёмное, глубокое удовлетворение хищника, нашедшего идеальную жертву.
Глава 9. Подруги.
Марьяна проснулась к обеду, медленно выплывая из глубин сна, в постели она оказалась одна – смятые простыни хранили лишь воспоминания о прошедшей ночи. Шторы были плотно прикрыты, и она не сразу поняла, который сейчас час. Тело ныло, напоминая о вчерашнем безумии.
Медленно поднявшись, словно каждое движение причиняло боль, она накинула халат, который валялся на полу, и пошла в уборную. Бросив мельком взгляд на себя в зеркало, она пришла в ужас, губы припухли, а на шее и ключицах красовались отметины страсти – багровые следы, кричащие о том, что произошло ночью.
– Кошмар, – прошептала она, рассматривая себя с растущим негодованием. – И что мне с этим делать?
Не успела она закончить предложение, как дверь открылась без стука и предупреждения – как будто в этом пространстве не существовало понятия личных границ. Кир вошёл в серой футболке, промокшей от пота, в спортивных штанах, с влажными волосами – свежий, энергичный, бодрый. Он оглядел озадаченную Марьяну с холодным безразличием коллекционера, оценивающего экспонат, который уже не представляет интереса.
