Наверное.
Я их не понимаю… Просто не понимаю. Они странные, они… пугают меня, до сих пор пугают…
Все кружится перед глазами… Та еще картина! Желудок ноет, я есть хочу, но не сунусь обратно, в магазин, ведь там лежит он, и ходят они. Ждут… не меня, но кого-то, кого можно… съесть?
Глупо! Идиотские мысли… Но о чем мне еще думать?
Ничего в голову не приходит… Пустота, просто пустота там… Здесь.
Дикая карусель из собственных домыслов ударила по моему разуму, и я рывком села, всем телом ощутив, что мой позвоночник вот-вот сломается, не сумев удержать показавшийся ему крайне тяжелым рюкзак.
Но все обошлось, и я вновь оказалась на ногах, хотя совершенно не желала этого.
Никто не обратил на меня внимания, когда я встала.
А нужно ли мне оно?..
А как же общество?
Без таких мыслей, без них…
«Люди» все еще ходили взад-вперед по улице, сцеплялись друг с другом, бились головами о стены, вели себя так, как и должны были вести.
Или нет? Или они должны были сейчас быть иными?
Кто так поступал до всего этого? Я не помню, чтобы так делал кто-то… нормальный. Хотя, что значит «нормальный»? Это такое расплывчатое понятие… Такое странное понятие…
Сейчас все такое непонятное.
Вновь я схватилась за свою голову, теперь ощущая стук крови в ноющих висках. Изнутри давило невыносимо. Слои старой кожи оставались у меня на пальцах, когда я зарывалась ладонями в собственные волосы, пытаясь унять страшную боль.
Мелкими шажками я направилась прочь, не полная надежд ни на что. Я осталась наедине с пустотой, пусть вокруг меня и были «люди». Я уже понимала, что их не интересует ничто, кроме собственных желудков и странных желаний, которых я не понимала.
На улице все такое… Яркое, но при этом такое… блеклое. Как же меня все это пугает… Ведь у меня нет цели, я просто сорвалась с места и пошла… Просто пошла, понимая, что идти мне некуда.
Но я всегда могу отыскать бутылку воды или пачку макарон и расслабиться… А если у меня появится консервный нож, я буду спасена.
– Спасена… Конечно… – на ходу сорвав рюкзак со своего плеча, я зарылась ладонями в его содержимое, перевернув его вверх дном и остановившись, водрузив свой распотрошенный багаж на первую попавшуюся ступеньку.
Дневник, одежда, аптечка, фотоальбом… Все это было единым и малопонятным комом, оказавшимся на земле, когда я вытащила из недр рюкзака консервную банку, чьим содержимым был зеленый горошек не самого лучшего качества.
– Если я тебя не открою…
Не сдержавшись и ударив консервной банкой по ступеньке, я всхлипнула, после чего сунула ее обратно, завалив остальными вещами, и выпрямилась, не понимая, зачем вообще раскрыла недра рюкзака. Там не было ничего нужного или интересного, кроме…
«Все хорошо. Я дома. Весь город теперь – мой дом и моя квартира. Здесь не слишком уютно и даже одиноко, но я не чувствую себя плохо… У меня есть консервы в конце концов. Я их пересчитала, когда пыталась открыть о ступеньки.
Две банки фасоли (белой, вот дрянь). Одна банка горошка (самого гадкого). Одна банка кукурузы (моей любимой). Две банки с консервированными ананасами.
Скука смертная. Я и не знала, что у меня так много еды на самом деле. Подумать только… Я не догадалась ее посчитать перед тем, как сложить в рюкзак.
Никогда не чувствовала себя столь глупой.
Солнце такое красивое… Все больше мир я вижу в черно-белых тонах, это уже не кажется мне смешным, это пугает меня. Действительно пугает. Разве может все становиться таким серым с течением времени?
