26 марта
Не думала, что так быстро сделаю новую запись. Но вчера поздно вечером произошло событие, которым я должна с кем-то поделиться, хотя бы с блокнотиком, иначе меня разорвет на тысячу мелких хомячков.
Ко мне постучался Олег. Это было само по себе удивительно, поскольку Олег такой привычки не имея, просто входил. Постучав, попросил разрешения зайти, спросил, не отвлекает ли. Украдкой осмотрела себя ― вдруг я превратилась в Королеву, или в Чеширского Кота, или, на худой конец, в Белого кролика с перчатками и веером. Увы, на мне были тапочки, джинсы и старый свитер ― костюм явно не из кэрролловской «Алисы в Стране чудес».
Я уже собралась обидеться: видимо, муж призвал в союзники британский этикет, лишь бы не извиняться, что держит меня в безвестности, и тут он спросил, свободна ли я в воскресенье. Пришлось проглотить язвительный ответ, что это мой законный выходной, ― иначе не узнать, что он задумал.
– У тебя ведь есть юбка? – не дождавшись ответа, спросил он.
Хороший вопрос. Просто отличный после недельного молчания. Олежка всегда умел привлечь к себе внимание. Что ж, буду держать паузу, посмотрим, кто кого переиграет.
– Завтра будь готова к семи тридцати. Надень юбку и платок не забудь. На службу пойдем.
– Куда?
– На службу.
Повторив, быстро пошел к выходу, надеясь убежать от моих воплей.
– Завтра? Утра? Семь тридцать утра – в воскресенье такого времени нет! Воскресенье начинается с четырнадцати часов утра. В крайнем случае с двенадцати, а до того воскресенья не существует, и ты это прекрасно знаешь. И какой платок тебе нужен? У меня есть упаковка бумажных ― подойдет?
Ехидничала я в пустоту. Олег исчез. И тут, прокрутив мысленно наш диалог, я поняла, что он произнес слово «служба». В моей системе координат служба была в армии. В крайнем случае так можно было назвать работу. Ни то ни другое не складывалось с юбкой и выходным. Но Олег работу так никогда не называл. И зачем бы ему туда тащиться в такую рань?
Воскресенье наступит через несколько часов, а я так и не решила, хочу «быть готова в семь тридцать» или продолжить спать. На одной чаше весов лежало любопытство, на другой ― потерянный выходной.
28 марта
По-хорошему, эту запись надо было сделать еще вчера. Но события воскресенья измотали меня вконец, поэтому пишу только сейчас.
Спала я плохо. С метаниями и пробуждениями. Но странный, хоть и прерывистый сон продолжался, переходя из серии в серию. Снилось, будто я еду к друзьям за борщом, чтобы накормить сына (у меня нет сына). К ним добралась на троллейбусе, они опрокинули в тарелку половник. Рванула обратно, а на улице пробка, поэтому беру такси, понимая, что ребенок голодный. Еду кругами, но добираюсь… к маме, у которой мы, оказывается, и живем с этим ребенком, но без папы. Несу тарелку, боясь расплескать, а сын уже ест борщ ― соседка поделилась. Смотрю: в моей тарелке немного жижи, в которой плавает кусок мяса и штук пять мелких луковичек севка. Мне и обидно, что я зря таскалась, и радостно, что ребенок сыт.
В таком внутреннем раздрае и проснулась, не понимая, чего от меня хочет будильник, тренькающий в шесть тридцать. Полежала немного и начала осваивать действительность, первым делом вспомнив, что выход в семь тридцать предполагал подъем на час раньше.
Ванная была свободна: опасаясь моей утренней активности, мальчики затаились в своих комнатах, выжидая, пока я приведу себя в порядок. Мысленно проговаривая монолог-приговор, я выдавливала зубную пасту на щетку, машинально отмечая, что она вдруг приобрела зеленоватый оттенок и почему-то вместо того, чтобы остаться сверху плотным кусочком с задранным вверх хвостиком, неожиданно стала впитываться вглубь щетки. А потом над ней взмыл вверх и поплыл к носу мыльный пузырь новомодного геля для душа.
