Дневники и мемуары - страница 11

На тюремной площади были поставлены два пулемёта из отряда Кабанова и наш пулемёт «Кольта». Из садов Погореловки нашу площадь белогвардейцы стали обстреливать. Нам приказали обстрелять погореловские сады. Почти одновременно 1-ые номера всех трёх пулемётов были выведены из строя. Одного пуля, попала в плечо, одного в живот (из отряда Кабанова), а на нашем пулемёте Толстопятова Якова попал отсколочек от ствола пулемёта в бровь. Я рядом с ним был, заменил его, но подали команду – стащить пулемёты в укрытое место, в окоп. Из окопов мы обстреляли сады, прекратилась стрельба, кроме этого была послана пехота в окружение садов.

Раненный пулемётчик в живот, через два часа в городской больнице умер.

Поднималось весеннее ласковое солнце. Мы стояли на месте. Город нашими отрядами был занят весь. Утром к нам пришли жители города и прилегающих деревень, стали нас угощать добротными яствами, как спасителей. Одна женщина лет 45 с украинским оттенком лица, в слезах благодарила нас за спасённого сына от расстрела в тюрьме, которого мы освободили. Свободные от дежурства красногвардейцы рассыпались по городу. Некоторым из них недоставало оружия, обмундирования. С нашего пулемёта ушли Толстопятов Яков, Денисов Григорий и Аникеев Антон (ездовой наш), а мы с Костиным Антоном дежурили у пулемёта. Только часов в 5 вечера они сменили нас и мы пошли по городу. Заходили в опустевшие буржуйские дома, надо отметить, что некоторые сбежали к немцам – гайдамакам в нательном белье т.к. не успели захватить, что им необходимо.

Перед наступлением на город было объявлено: за грабёж и наживу будут расстреливаться. Шапранов в Чернянке сам лично расстрелял 5 человек за награбленное имущество. Поэтому брать чужое добро не брали, да оно и не нужно, если кто пошёл в отряд с душой за советскую власть, то он знал, придётся погибнуть или после победы жить хорошо.

Часов в 8 вечера нам дали команду, чтобы пулемёт установили на перекрёстке улицы Соборной, около дома помещицы Шапоткиной.

Но как только стемнело, выше нас загорелся дом, команду дали не бежать туда, не тушить, а были посланы наряды в окружающие сады, чтобы обезвредить провокацию. В садах наши схватили несколько молодчиков и имели перестрелки, из них один был захвачен поручик. Они были сданы в ревком. Только после этого была послана пожарная команда для тушения огня. В ночное время началась прочистка садов, а мы всю ночь дежурили у пулемёта.

Рано утром мои товарищи ушли в дом Шапотихи. Оттуда Денисов Григорий пришёл пьяный и принёс бутылку красного вина. Отбил горлышко и заставляет меня выпить. Я попробовал немного, но мне показалось плохое вино, не стал. Он бросил бутылку с вином в сад и сказал мне: «Иди туда, там тебе выберет Шаров Илюшка». Я вошёл в зал к Шапотихе, на столе стоят до сотни бутылок разного вина. Шаров дал мне самого лучшего шампанского вина. Я выпил стакан и закусил холодными закусками.

Илья меня предупредил: «Собирайтесь часа через два на обед. Я прислугам Шапотихи приказал варить обед мясной». Я вернулся на дежурство к пулемёту. Денисов ушёл в город. К обеду ребята стали собираться, пообедали и подменили меня. После обеда я увидел, что из имения Шапотихи местные жители тащут всё что попадётся. Мы с Шаровым зашли в подвал. Чего там только нет? Сколько серебряных приборов? Возможно были и золотые, т.к. там уже несколько человек побывали. Я для себя взял серебряную столовую ложку, чайную и вилочку, вот и всё что я взял за всё время. А к вечеру была уже отрядная столовая и кладовая на улице «Дорошенко», на постоялом дворе. Каптенармусом был назначен «Ганка» Фёдор Андреевич Гамов. Там мы и питались по расписаниям.