Просыпаюсь утром. На русской печи. От звуков горна по радио – "Пионерская зорька". Торжественный голос диктора: "Говорит Москва!" Слышу впервые. И врезается в память на всю жизнь – "Говорит Москва!"
Сверху, с печи, видна большая-большая комната, залитая ярким утренним солнцем. Длинный-длинный стол. Завален учебниками, тетрадями, карандашами, линейками, ручками… За столом сидят несколько школьников разных возрастов.
Мои дяди и тети. Делают уроки. Вот один заметил, что я проснулся. Подошел.
Снимает.
– Иди к нам. Рисовать будешь?
– Буду. Это что?
– Авторучка. Сама пишет. Макать в чернильницу не нужно. Красивая?
– Да.
– Темно-красная, с блестящим пером. В Москве такие делают.
Опять таинственное торжественное слово «Москва». С тех пор, и навсегда, Москва у меня – темно-красная. Красивая…
Все собираются вокруг меня. Дают большой лист бумаг и карандаши.
– Люда, покажи Володе как рисовать дом.
Люда садится рядом и начинает рисовать. Она рисует большой дом. Но не спереди, и не сбоку. А как бы с угла, и сверху. Крыши у дома нет, и видны комнаты. В комнатах рисует кровати, столы, стулья, цветы на окнах. Здесь она дает мне зеленый карандаш.
– Я буду рисовать дальше. А ты уже раскрашивай карандашом листики на цветке.
Принимаюсь за дело. Но карандаш не очень слушается. То и дело предательски вылезает за пределы листиков. Люда дает резинку. Показывает как стирать. Так – гораздо лучше. Вскоре приноровился, и раскрасил все листики.
Люда дала красный карандаш.
– Теперь рисуем на цветке красные цветочки. Вот так.
Она показала как. Не сразу получилось. Но потом пошло.
Как же это было интересно!
Дом получился на славу. И оказался очень похож на дом, в котором мы сидели. И все предметы были раскрашены, как настоящие.
Потом меня накормили. Украинским борщом. Фантастически вкусным! Помню и теперь…
Кто-то позвал.
– Пошли на улицу!
И мы пошли на улицу. Выйдя на крыльцо, сразу увидел странное сооружение. Высокий-высокий столб. А сверху на нем лежало небольшое тележное колесо. От колеса вниз и в стороны под углом спущены веревки. И почти у самой земли вокруг того же столба – большой круг из досок. К нему в разных местах, но равномерно, и были привязаны спущенные веревки.
И тут услышал новое странное слово – "карусель".
– Вова, хочешь покататься на карусели?
– Хочу.
Несколько человек уселись на круге, кто где. Люда усадила меня и села рядом, придерживая. А двое больших ребят стали вращать круг. И мы… – поехали! Разве можно передать ощущения?! Особенно, когда это впервые. И тебе только четыре года.
А потом еще были качели. Которые, как весы из огромной доски. Летишь то вверх, то вниз. А еще потом – обычные. На длинных-длинных веревках.
Как захватывало дух! Какая жизнь! Какой восторг!..
Но потом меня вернули маме. И дедушке с бабушкой. И снова мы с Мишкой, и соседскими ребятами, целыми днями бегали и играли во дворе.
В те времена в магазинах почти ничего не было. Слово «достать» тогда имело совсем другой смысл. Оно означало: по знакомству, по связям, добыть что-то нужное.
И вот бабушка Мария в кои-то веки достала килограмм краковской колбасы. Спрятала в тумбочку. Чтобы потом по чуть-чуть, как лакомство, выдавать к столу.
Но Мишка подсмотрел. И как только бабушка вышла из дома, привел меня к заветной тумбочке. Открыл, отломил по куску. Себе и мне. И мы, жуя, отправились во двор.
А во дворе – друзья. И разумеется: "Дай откусить!" Колбаса быстро кончилась. А аппетит у друзей только разгорелся. Хитрый Мишка сам к тумбочке не пошел, а послал меня. Я сбегал. Принес еще. Но и этого не хватило. Побежал снова.
