А на третий раз меня у тумбочки накрыла бабушка. Я нес последний кусок.
Мишка был для меня, как взрослый. Авторитет. Я и не подозревал, что мы делаем что-то запрещенное.
Совсем не так думала бабушка. Она мыла полы, и, застукав меня у тумбочки, не на шутку отходила мокрой тряпкой. Поскольку я совершенно не был готов к ее нападению, то до ужаса перепугался.
Годы спустя, мама рассказывала: "Прихожу вечером с работы, а ты свернувшись клубком, как щенок, лежишь на коврике у двери нашей комнаты.
Спишь. И во сне всхлипываешь. Разбудила. Спрашиваю: "Что случилось? – "Бабушка била". – "За что?" – "Не знаю". Первый, и единственный раз, я подралась с матерью".
Потом была зима. Холодная. Мы с Мишкой почти не бывали на улице. Но однажды случилась небольшая оттепель. Дед Федор говорит мне.
– Мне помощник нужен. Дрова пилить. Пойдем.
– Я не умею.
– Научу.
На улице дед принес из сарая сначала кОзлы. Приспособа такая, рогатая. В нее укладывается бревно, чтобы удобно было пилить. Принес и бревно. Уложил. Вынес двуручную пилу. Поставил зубьями на бревно. Держится за одну ручку. Я сообразил, что нужно встать по другую сторону. Встал. Дед говорит.
– Держи.
Обеими руками ухватился за вторую ручку. Он потянул пилу на себя. Делаю за ней два шага вперед.
– Тяни к себе. Тяну. Делаю два шага назад.
– Молодец! Теперь перестань бегать туда-сюда. Видишь, я стою на месте. И ты стой.
Легко сказать! Но тут увидел, что дед одну ногу выставил вперед, другую – назад. А свободной рукой уперся в бревно. Сделал так же.
– Молодец! Соображаешь.
Бегать перестал. Но пила вихляла. Пиление шло кое-как.
– Ты пилу не толкай, а только тяни. Когда твоя очередь.
Пошло гораздо лучше. Но тут я уже вымотался. Взмок. Дед заметил.
– Ладно. Перекурим.
Он сел на бревно. Достал из кармана кисет, мешочек такой с табаком. Из другого – специально сложенную газету. Оторвал от нее небольшой прямоугольный клочок. Насыпал на него табак и свернул цигарку. Закурил.
Я сидел рядом. Но дым потянулся в другую сторону. Получалось – я не курил.
Так сидел. Зато отдыхал.
После перекура снова пилили. Пару чурок я осилил. Потом дед разбивал чурки колуном на поленья. А мне поручил таскать поленья в сени и складывать колодцем, чтобы быстрее просыхали. Это я уже умел.
– Ну, что ж! Мы с тобой хорошо поработали. Заслужили по сто грамм. Вот только бабка Мария не выдаст.
– А ты говорил – у тебя запас есть.
– Есть. Да тебе-то еще нельзя!
– Я чуть-чуть. Только попробую.
– Пошли.
Мы вошли в сарай. У дальней стены стояло в ряд несколько досок. Дед подошел, заглянул между ними и стеной. Выгреб рукой сено, и достал небольшой чемоданчик. Положил его на большую чурку, стоявшую вертикально.
– Это у нас стол. Кати маленькие чурки и ставь. На них сядем.
Дед открыл чемоданчик и достал… две бутылки. И два стакана.
– Мы две бутылки выпьем?
– Нет. Каждый будет пить свою водку. Я из одной бутылки. А ты – из другой.
– Зачем?
– Ты молодой. Будешь пить крепкую. Я старый. Моя полегче.
Он откупорил обе бутылки. Мне налил из одной. Себе – из другой. Достал из кармана газетный сверток. Там оказался хлеб. Мы чокнулись. Дед сказал.
– За победу!
– Почему?
– Война недавно была. Мы победили. Немцев.
Выпили. Я поперхнулся. Щипало горло. Ударило в нос. Потом в голову.
Голова немного закружилась.
– Хлеб понюхай! Потом откуси. И побольше поешь. Закусывать надо как следует.
– Война – что?
– Когда один народ и другой из ружей стреляют друг в друга. Убивают.
