До встречи на Венере - страница 21

Выхожу из машины и вижу, как Мия пытается вытащить из багажника свой древний зеленый чемодан.

– Давай я тебе помогу, ― говорит ей папа.

– Не беспокойтесь, я справлюсь, спасибо.

Папа все равно помогает ей и ставит чемодан на тележку.

Мия благодарно улыбается ему, но в ее улыбке есть и что-то еще. Удивление? Недоверие?

– Большое спасибо за все, мистер Фриман. ― Мия протягивает руку.

Но отец не пожимает ее руку. Вместо этого он надвигается на нее, неуклюже раскинув руки, готовый стиснуть ее в своих крепких, как медвежья хватка, объятиях. Мия вся сжимается на миг, подается назад. Она смотрит на меня умоляюще ― даже более чем умоляюще. Рефлекторно я шагаю к ней, но тут папа обхватывает ее руками, и она вроде успокаивается. Закрывает глаза и позволяет себя обнять.

Продолжая наблюдать за ними, я достаю из багажника свою спортивную сумку. Наконец мой папа выпускает Мию из объятий ― у нее дрожит подбородок. Мия потрясенно улыбается ― она не в силах скрыть переполняющие ее эмоции. Поворачивается, бодро машет рукой на прощание и быстро направляется ко входу, толкая перед собой тележку с багажом.

Я смотрю на отца. Я хочу поговорить с ним, излить душу, объяснить, как мне жаль, что я заставил их пройти через все эти испытания, что навсегда опорочил имя нашей семьи, но слова застревают у меня в горле. Он кладет обе руки мне на плечи, чего раньше никогда не делал, и говорит проникновенно ― я и не подозревал, что он на такое способен:

– Сынок, я знаю: тебе сейчас нелегко. Мы сильно отдалились друг от друга; иногда мне даже кажется, что из-за того несчастного случая между нами выросла непробиваемая стена, и…

Он качает головой, пристально глядя на меня. Я дрожу всем телом.

– Все, о чем я прошу, ― постарайся в этой поездке найти то, что разрушит эту стену. Мы с мамой ужасно скучаем по тебе, сынок. Пожалуйста… вернись к нам.

Каждое его слово, каждый звук, который он произносит, пронзают меня до глубины души. Мне хочется обнять его и зарыдать, но я знаю, что не смогу остановиться, поэтому я просто прикусываю язык и киваю, как бессердечный ублюдок.

– Сэр, вам нужно проехать дальше, ― проходящий мимо полицейский указывает на знак «Парковка запрещена».

– Конечно-конечно, одну минуту, ― отвечает отец.

Быстро достает бумажник и протягивает мне одну из своих кредитных карт.

– Папа, не нужно… ― пытаюсь я отказаться.

– А я тебя и не спрашиваю.

Он засовывает карточку в карман моей куртки.

– Я хочу, чтобы ты получил максимум позитива от этой поездки, и если ты не хочешь сделать это для себя, то сделай это ради нас с мамой. Для нас это имеет огромное значение.

Я киваю. Полицейский строго смотрит на нас.

– Бегу-бегу, ― говорит ему папа.

Он гладит меня по щеке и направляется к машине.

Я хочу крикнуть ему, что люблю его, что буду скучать по нему, но просто стою и молча смотрю ему вслед. Оглядываюсь по сторонам в поисках Мии. И почему меня не удивляет, что она находится в центре всеобщего внимания? Мия стоит перед дверью, подняв руки над головой, закрыв глаза, и кружится на месте. На ее жизнерадостность больно, мучительно, невыносимо смотреть. И что-то мне подсказывает, что эти дни за границей могут даться мне еще тяжелее, чем я думал.

Мы летим над морем пухлых и игривых облаков. Это самое удивительное ощущение, которое я когда-либо испытывала. Мне хочется протянуть руку и сжать их или лечь на них и парить в воздухе. На секунду они напоминают мне медсестру из мемориальной больницы Джека Хьюстона ― у нее были разноцветные ватные шарики. Солнце следует за облаками, как страж, охраняющий небо. Так, значит, именно это произойдет со мной, когда я покину свое тело? Буду парить над облаками? Улыбаться солнцу? Играть со звездами?