– Я русский, – ответил старик. – Но я здесь уже давно. Как тебя зовут?
Велимира представилась.
– А вас?
– Сумарлитр. Раньше на Руси меня по-другому кликали, но это давно было, я уже не помню имени.
– Так вы русский? – Велимире было интересно узнать об этом человеке, ведь посреди моря этих странных событий он был единственным островком чего-то знакомого и понятного. – Вы говорите, вы давно здесь? Здесь – это где?
– Ох, девочка моя, – покачал головой Сумарлитр, улыбаясь, – много-то ты знать хочешь. Ты болеешь еще, вредно тебе. Где здесь я и сам толком не знаю, а я здесь давно… Знаю, что далеко, вот и все.
– Так сколько же вы здесь?
– Да уж не припомню, – старик медленно и беззвучно шевелил губами, будто считая. – Может, пять зим, может, десять, а может, десять раз по столько. Кто его знает? Зимы здесь долгие.
– Как вы здесь оказались? – не унималась Велимира.
Сумарлитр не успел ответить. Йорген сказал что-то, обращаясь к нему.
– Вот что, – произнес Сумарлитр, перекинувшись парой слов с хозяином дома, – Йорген и Фрейя, – он кивнул в сторону мужчины и женщины, – тебя приютили и вылечили. Ты у них уже давно, они хотят знать, кто ты и как очутилась там, где они тебя нашли. Расскажи мне, а я переведу.
Велимира колебалась секунду, стоит ли им доверять, но потом вспомнила травяной отвар, холодные руки и ласковый голос. Она рассказала все с самого начала: о пожаре, о тете с дядей, Паше, Тихоне, реке, в которой так хотелось утопиться, и о босом мальчике с соломенными волосами и видящими насквозь глазами, о песне метели и лютом холоде. Она рассказала все без утайки, нехитро и искренне. Сумарлитр слушал внимательно и не показывал никаких чувств, лишь изредка кивая или качая головой. Когда она закончила, он стал переводить. Иногда сбивался, уточнял что-то. Сумарлитр говорил спокойно и без лишних эмоций. Его рассказ получился в разы меньше Велимириного. Сама Велимира с интересом смотрела, как меняются лица супругов по мере рассказа переводчика. Велимира видела, как морщится Йорген, как вздыхает, покусывая нижнюю губу, Фрейя. Велимире нравилось угадывать, на каком событии ее жизни сейчас Сумарлитр. Но, еще не оправившись после долгой болезни, Велимира вдруг поняла, что очень устала. Она откинулась на постели и сомкнула тяжелые веки под ровный голос Сумарлитра.
Велимира вздрогнула и проснулась. Голос стих. Горло болело. Голова снова кружилась. Стало очень холодно. Велимира сильнее закуталась в одеяло.
Тем временем Сумарлитр, закончивший рассказ, обратился к ней.
– Фрейя спрашивает, – сказал он, – где ты живешь?
– В деревне, – ответила Велимира. – Она недалеко от Новгорода, но ближе к Пскову. Там река еще течет быстрая… – она запнулась. – Но сейчас я нигде не живу.
Сумарлитр перевел. Фрейя что-то сказала.
– Фрейя говорит, что ты, наверное, очень хочешь домой.
И тут, несмотря на боль и необъяснимую усталость, Велимира вскочила и в слезах ударилась в ноги хозяевам:
– Нет, только не домой, прошу вас, не домой! Нет, выбросьте меня на улицу, убейте, что хотите делайте со мной, но не отвозите меня домой!
Супруги удивленно переглянулись, казалось, понятия не имея, как себя вести. Они оба бросились поднимать ее, говорили что-то, укладывали обратно в постель.
Потом Сумарлитр переводил слова Йоргена и Фрейи. Там было что-то о болезни, холоде и времени. Но Велимира не слышала. Она рыдала. Она вспоминала дом и понимала, как скучает. Она думала, как волнуются Василиса и Прохор, Паша. Думала, какая же была глупая. Но в то же время понимала, что дома ее никто и ничто не ждет. «Они будут думать, что ты умерла», – вспомнила она слова Семена. Нет, ей нельзя домой. Никак нельзя.
