— Лер, — Холостов снова первым нарушает молчание.
— У? — скорее мычу, чем отвечаю внятно, пригревшись у него под боком.
— Пошли завтракать, а?
Воспоминание 88
25 мая
— Можно? — спрашиваю, заглядывая в приемную.
Меня отстранили от занятий и велели явиться в кабинет директора с самого утра — для выяснения обстоятельств случившегося (цитирую). Аршанская, кстати, с выправленным носом преспокойно пошла на учебу, а со мной Князев решил провести индивидуальную беседу. Полагаю, что по ее итогу меня отправят или в комнату с Кристаллами по очистке памяти, а потом домой, или прямиком к Антону Васильевичу — мужчине-медику, который был с нами в походе. Оказывается, именно он тот чудо-психотерапевт, к кому так рьяно отправлял меня директор в мой прошлый визит сюда.
Жанна Вальдемаровна отрывается от экрана компьютера и приспускает свои фирменные очки-бабочки к кончику носа, смотрит недобро. Сурово, я бы даже сказала.
— Нужно, — отчеканивает. Встает и шагает походкой от бедра к кабинету шефа. Снова шишка, шпильки и юбка-карандаш. Где та приятная молодая женщина в кроссовках и кепке, весело отплясывающая у походного костра? Верните ее, она мне нравилась гораздо больше. — Станислав Сергеевич, — сама открывает дверь, — к вам Валерия Резеда! — Владимировна, думаю мрачно, раз уж мы теперь так официально, то Валерия Владимировна. — Проходи, — кивает мне и отходит в сторону. Не иначе, и дверь за мной сама прикроет. Может, еще и ключ в замке повернет?
Смотрю на Шапокляк не с меньшим неудовольствием, чем она на меня, и вхожу. Дверь, действительно, закрывается тут же. Правда, без замка.
— Доброе утро, — первым здоровается со мной директор. Этот в походных шмотках мне тоже нравился больше — проще. Сегодня на нем бежевый костюм с белоснежной рубашкой и розовым галстуком, на котором невольно задерживаю взгляд. Янке понравится: оттенок — точно как ее челка.
— Доброе, — отзываюсь сдержанно и занимаю стул для посетителей, куда мне указывает жестом хозяин. Сажусь, замираю, напряженная, как струна, руки зажаты между колен. Несколько минут просто смотрим друг на друга. Я — в ожидании. Князь — пристально, изучающе. — Мысли читаете? — спрашиваю в лоб, внутренне напрягаясь еще сильнее.
— Была такая идея, — признается Князев. — Но тогда я узнаю только то, что ты думаешь сейчас, а не то, чем руководствовалась, ломая девочке нос, — у меня прямо челюсть отпадает от такой постановки вопроса, но возразить не успеваю, так как мужчина приподнимает руку, призывая дождаться своей очереди. — Плюс ты бы стала зажиматься, и беседа бы не состоялась, — продолжает. — Поэтому все честно. Кажется, мы уже это обсуждали. Также, отступая от нашей темы, хочу порекомендовать тебе почитать состав и точное действие зелья для чтения мыслей, — все еще прожигает взглядом, но тон несколько смягчается. — И тогда ты узнаешь, что это зелье не панацея…
— И не располагает к доверию, — подсказываю. Все-таки перебила. Затыкаюсь.
Князев же еще не меньше минуты испепеляет меня глазами, после чего шумно выдыхает и устало проводит ладонью по лицу.
— Лера, Лера, что же нам с тобой делать? — не вешать, как Русика, надеюсь. Молчу. — Лера? — повторяет, не дождавшись ответа.
— Это была самозащита.
— То есть, когда Люда говорит, что ты разбудила ее среди ночи и позвала на разговор к себе, после чего напала, то она лжет?
— Значит, лжет, — подтверждаю. А какие варианты, если я говорю прямо противоположное и точно знаю, что это правда? Мое слово против ее, получается. Итого: нам нужно третье слово. — А что говорит ее соседка по палатке Яна Кожухова? — уточняю. Не могли же они не опросить соседей.
