— Лера, — произносит проникновенно, мягко сжимая пальцы, — агрессия — один из видов самозащиты. Если ты стесняешься обращаться к Антону Васильевичу, ты всегда можешь поговорить со мной. Я же уже говорил. Пойми, мы все тут готовы помочь учащимся преодолеть трудности. Особенно в первое время. Особенно после потери, как случилась у тебя.
Стараясь не морщиться, аккуратно вытаскиваю свою конечность из чужой хватки. Князев следит взглядом за моим жестом, но не удерживает, и даже несколько смущенно убирает свои руки в карманы пиджака. Что это было, хотела бы я знать.
— То есть вы меня оставляете? — уточняю. — При условии, что я не буду бить остальных студентов? — бред какой. Просто поверит на слово?
— Пока да, — улыбка на лице Станислава Сергеевича по-прежнему доброжелательная. Но я отчего-то ни капли не верю в ее искренность. Я чуть ли не физически чувствую давление его обаяния. Магия это или природный дар, но он втирается в доверие почти насильно, а оттого топорно и заметно.
— Ладно, — внутренне собираюсь, чтобы при первой же возможности вскочить и мчаться к двери. — Я могу идти?
— Зайди ко мне на следующей неделе, хорошо?
Готова зайти раньше, если найду доказательства его вины в смерти Любимова.
— Обязательно, — обещаю.
Не знаю, что это, интуиция или банальная неприязнь к безумно красивому, но, как мне кажется, совсем не такому, каким он сам хочет показаться, мужчине. Но режим «бежать, бежать, бежать» включается в моей голове на полную мощность.
— Тогда до встречи, — улыбается Князев.
И я пулей срываюсь со стула.
20. Глава 20
Воспоминание 89
26 мая
— Ты, кстати, так и не сказала, как вел себя Князь.
Ночь, пустые полутемные коридоры, и мы, два идиота, которым не до сна. Кошусь на спутника с усмешкой. Он опять весь в черном, я снова — нет.
Пожимаю плечом. А что рассказывать? О том, как директор давит на меня своим обаянием? Заявить, что он применил магию, чтобы втереться в доверие? Тоже не могу. Может, это у меня какая-то обостренная реакция на этого человека. Сказала бы, что это из-за того, что подозреваю его в убийстве. Но тоже нет — при первой беседе с Князевым я реагировала на него точно так же.
— Так и ты не сказал, — откликаюсь. — Я слышала, тебя он сегодня тоже вызывал по громкой связи.
— Да тоже особо нечего рассказывать, — Костя замедляет шаг и машет мне рукой, прося остановиться. Послушно замираю, а он осторожно выглядывает из-за угла, после чего дает отмашку — чисто. И мы продолжаем путь. — Велел мне, как старосте, разобраться, что творится со взаимоотношениями в моей группе. И, опять же как старосте, глаз с тебя не спускать.
— Что ты и делаешь, — усмехаюсь. С кем мне еще идти среди ночи в библиотеку, как не под присмотром старосты? Действительно.
— Угу, слушаюсь и повинуюсь, — корчит гримасу Холостов.
— А с Аршанской поговорил?
— Да, сказал, что мой папа — банкрот.
Не сдерживаюсь, прыскаю от смеха.
— Серьезно? И как? Сразу потерял в ее глазах половину своей привлекательности?
Костя пожимает плечами.
— Само собой.
Больше ничего не спрашиваю, молча следую за своим проводником, куда лучше меня ориентирующимся в бесконечных коридорах Сурка. Библиотека расположена на первом этаже в правом крыле, если смотреть на замок от входа; мужские спальни как раз через этаж над ней.
— Может, зря мы это, ночью? — высказываюсь, подперев стену плечом и наблюдая, как Холостов, присев, магией взламывает замок на двери.
