Хороша банджарон, слыхом не слышавшая о том, что у Азы и обычной девчонки-патрицианки от зубов отскакивало. С другой стороны, патрицианка может быть не обычной, а сектанткой в четвертом поколении. А Аза, возможно, единственная в таборе, кто что-то об этой богине знал.
Не всем же Ичедари лично в кошмарах является. Кому-то – только оборотень Джек.
- Нужна Аза, - пробормотала Элгэ. Именно пробормотала. Потому что Эстела аж склонилась к ней, прислушиваясь. – Она точно знает, что это за богиня. И даже немного сильна в ее личной биографии.
- Аза – из твоего табора? Единственной нашей Азе пять лет, а еще одной из соседнего – одиннадцать.
«Твоего». Да, Элгэ, теперь у тебя собственный табор.
- Аза – из моего. Бывшего. Но сейчас она в доме патриция Поппея Августа по кличке Кровавый Пес. – Элгэ чуть не сказала «покойного», но вовремя схватила себя за язык. Его смерть они с Валерией решили скрыть от всех. И от Эсты – тоже. – Она и еще одна банджарон, Риста.
- Значит, нам нужно добыть банджарон из особняка одного из первых вельмож Сантэи? – присвистнула Эстела.
- Если хотим спасти Валерию.
- Ваш табор сможет прийти к нам на помощь?
Если Эста хочет вывести Элгэ на чистую воду – всё делает правильно.
- Наш табор и выдал нас Поппею - если я ничего не путаю, - зло усмехнулась илладийка.
- И всё же к ним стоит обратиться. Не волнуйся, это я сделаю сама. Тебе в любом случае нужен отдых. Ты еле сидишь. Вот-вот сама рухнешь.
Настоящая или поддельная тревога в глазах подруги? Не разобрать.
Элгэ устало опустилась обратно на плащи. Мягкие. И даже чистые.
- В Бездне отдохну. Я иду с тобой. Только… чуть-чуть полежу.
Холодно. И жарко. А стены палатки вдруг завертелись кругами и вспыхнули темной радугой. И сотней зловещих теней. Эста – одна, а теней и призраков – целый хоровод. Аж глаза режет…
Прикрыть их – всего на миг. Лишь миг – в обществе пляшущих красных демонят.
Впрочем, на Элгэ они не смотрят. Бывшая герцогиня не нужна больше никому. Даже красным демонам – от кого рябит в и так больных глазах…
- Выпей! - алоглазый, багрововласый рогатый танцор протягивает чашу. – Выпей, может, выйдет толк…[1]
- Был волчонок – станет волк… - невесть откуда всплыло в памяти.
- Выпей, Элгэ.
За спинами рогатых слуг Темного - Ичедари с печальными глазами. Та, что танцует и смеется с всё той же улыбкой на губах. Застывавшей веками.
Она танцует в хороводе кружащихся змей. Десятке роковых качающихся столбиков.
Танцует – и протягивает пенящийся кубок. Что в нем – кровь? Темное вино? Смесь?
- Ичедари, я не хочу… Я – не с тобой!
- Ты со мной, - печально улыбается она. – Выпей, Элгэ. Ты со мной – или с ними.
Это с кем? И почему к этим «ним» совершенно не тянет? Даже меньше, чем к покойному Юстиниану. В его покойной ипостаси.
- Я – сама по себе, - с трудом удается выдавить.
- Так не бывает. – Грустный взгляд, грустная улыбка, еще грустнее - смех. - Выпей, Элгэ…
- Нет.
2
- Выпей, Элгэ.
Все-таки лишилась чувств. И, похоже – надолго.
Смуглое немолодое лицо. Ни застывшей улыбки, ни вековой печали. Никаких красных демонов и змеиной пляски.
И сама банджарон, слава Творцу, не танцует, а стоит у постели Элгэ. У груды мятых плащей. Тех, что чистые.
Стоит и протягивает чашу с чем-то малоприятным на вид. И это – единственное, чем странный сон похож на реальность.
- Выпей, Элгэ.
А куда деваться? Разве что обратно в обморок. К Ичедари и алым демонам.
