И вместе с ней обрывался момент.
Она почувствовала, как вокруг них замер зал.
Виконт д’Арманьяк стоял у края танцевальной площадки, глядя на неё с выражением холодного недовольства. За его плечом был отец – он не сказал ни слова, но его лицо сказало всё.
Ферида знала: её ждёт наказание.
Но сейчас, в эту последнюю секунду, когда Антуан всё ещё держал её руку, когда в его глазах всё ещё читался тот же немой вопрос…
Она чувствовала только свободу.
Свобода длилась мгновение.
А затем – как звук стекла, разбившегося в дальнем конце зала, – реальность ворвалась обратно.
Ферида почувствовала, как рука Антуана медленно отпустила её пальцы. В зале воцарилась натянутая, почти болезненная тишина – та самая, которая бывает перед грозой, когда воздух тяжелеет, предчувствуя удар молнии. Гости, ещё несколько минут назад погруженные в вальс, теперь замерли, наблюдая за сценой, разыгрывающейся перед ними.
Её отец сделал шаг вперёд.
– Ферида, – его голос был мягким, но именно в этой мягкости скрывалась угроза.
Он не произнёс лишних слов. Ему и не нужно было. Взгляд, спокойный, выверенный, говорил за него: ты перешла границу.
Ферида почувствовала, как в груди сжимается страх, но одновременно с этим вспыхнуло другое чувство – злость.
Злость на то, что все вокруг считали, будто имеют право решать за неё. Злость на то, что любой её шаг воспринимался как вызов, как нарушение негласного, но неизбежного порядка вещей.
Но самое страшное было не в этом.
Самое страшное было в том, что до сегодняшнего дня она сама принимала эти правила.
Она медленно выдохнула.
– Да, отец?
– Ты устала, – он не спросил, он утвердил, и в этих словах уже звучало приказание.
Уходи. Забудь. Сделай вид, что ничего не произошло.
Она почувствовала, как рядом слегка напрягся Антуан. Он не двинулся, не сказал ни слова, но Ферида знала, что если она сделает хоть одно неверное движение, он вмешается.
И тогда последствия будут необратимыми.
Она не могла позволить себе ошибки. Пока что.
Ферида отвела взгляд от Антуана и посмотрела на отца.
– Вы правы, – её голос был спокоен.
Но внутри буря не утихала.
Отец кивнул, развернулся и пошёл прочь, ожидая, что она последует за ним. Виконт д’Арманьяк бросил последний холодный взгляд в сторону Антуана и последовал за полковником.
Ферида задержалась на секунду.
Её глаза снова встретились с глазами Антуана.
И тогда он улыбнулся.
Не нагло, не дерзко, не с вызовом.
Но так, будто он знал, что всё только начинается.
Ферида почувствовала, как что-то внутри неё откликнулось на эту улыбку.
Она сделала шаг назад.
А затем повернулась и ушла.
Но теперь она знала: её тёмная клетка треснула.
И вскоре она выйдет из неё навсегда.
Всю дорогу до своих покоев Ферида шла молча, с опущенными глазами, стараясь не показывать ни одной эмоции. Шелковые юбки слегка касались ковра, а шаги отца впереди звучали ровно, уверенно, с той же неизменной тяжестью, что сопровождала её с самого детства.
Она знала, что разговор неизбежен. Что отец не оставит этот вечер без последствий.
И всё же, когда за ней захлопнулась дверь, когда в комнате остались только они двое, тишина оказалась тяжелее, чем она ожидала.
Ферида подняла голову.
Отец стоял у камина, спиной к ней, не двигаясь. Он снял перчатки, положил их на мраморную полку, затем медленно, почти лениво расстегнул верхнюю пуговицу мундира.
– Я думал, ты умнее, – голос его прозвучал ровно, без раздражения.
