Свобода?
Или просто новая клетка, только более просторная?
Ферида поправила шляпку и, собрав всю свою выдержку, ступила на влажные каменные ступени.
– Bienvenue, mademoiselle, – раздался негромкий голос.
У дверей её встречала пожилая женщина с седыми, аккуратно уложенными волосами, в чёрном строгом платье.
– Madame Duret, – тихо сказала Ферида, припоминая имя, упомянутое в письмах отца.
Женщина слегка кивнула, оценивающе посмотрев на гостью.
– Вы, должно быть, устали с дороги. Позвольте проводить вас в ваши комнаты.
Ферида не стала возражать.
Войдя в дом, она сразу ощутила разницу.
Здесь не было той выверенной роскоши, что окружала её в Турции. Вместо позолоченных орнаментов и тяжёлых ковров в особняке преобладала лёгкость – высокие потолки, просторные залы с приглушёнными оттенками на стенах, тонкие узоры лепнины, изящная мебель в светлых тонах.
Воздух пах воском, бумагой и ароматом свежих роз.
Здесь чувствовалась интеллектуальная утончённость.
Возможно, именно это место и было её шансом.
Ферида вышла на балкон своей новой комнаты, глубоко вдыхая прохладный вечерний воздух.
Париж расстилался перед ней, огромный, бесконечный, мерцающий множеством огоньков, каждый из которых скрывал свою историю, свою тайну.
На дальних улицах слышался смех, всплески музыки, звук удаляющихся шагов.
В этот момент она поняла:
Её жизнь изменилась.
И назад дороги действительно нет.
Утро встретило её звонким шумом улицы, запахом дождя, пропитавшего каменные мостовые, и лёгким светом, пробивающимся сквозь высокие окна её новых покоев.
Ферида лежала, не открывая глаз, позволяя себе несколько минут между сном и явью, где ещё можно было не быть никем – ни наследницей, ни дочерью военного атташе, ни гостьей в чужом городе.
Но Париж не позволял оставаться в тени.
Как только она встала и подошла к окну, взгляду открылось бурлящее движение улицы: торговцы выкрикивали цены, художники, сидя на узких скамьях, быстро делали наброски проходящих мимо людей, женщины в элегантных платьях о чём-то живо беседовали, поправляя перчатки и ленты на шляпках. Париж уже жил, и ей предстояло стать его частью.
Едва она успела одеться – выбрав простое, но элегантное платье, которое не слишком привлекало внимание, но подчеркивало её тонкий стан, – как в дверь постучали.
– Входите, – спокойно сказала она, поворачиваясь.
Вошла мадам Дюре – та самая сдержанная, собранная женщина, что встретила её накануне. Теперь она держалась чуть менее формально, но в её взгляде всё ещё читалась внимательная оценка.
– Ваш отец просил меня позаботиться о вас, мадемуазель, – сказала она, сложив руки на груди. – Сегодня вам предстоит встретиться с вашим наставником.
– Наставником? – Ферида вскинула бровь.
– Учителем. Ваш отец не хочет, чтобы ваше образование ограничивалось только университетскими лекциями. Он нашёл вам человека, который поможет вам ориентироваться в здешнем обществе, изучить культуру, понимать политику и искусство Парижа.
Ферида усмехнулась.
– Какое удобное прикрытие.
– Прошу?
– Отец хочет быть уверен, что я не сделаю чего-то неподобающего, – сказала она, медленно завязывая ленту на запястье. – Ему не нужен мой рост, ему нужен контроль.
Мадам Дюре не изменилась в лице.
– Возможно, – сухо сказала она. – Но в вашем положении это не столь важно. Вам стоит быть осторожной, мадемуазель. Париж может показаться романтичным, но он безжалостен к тем, кто не умеет играть по его правилам.
